Умерший рай (двадцать лет спустя). Виктор Улин
к натуральным инстинктам сквозь мой бараний лоб.
Недалеко от стройки, где мы работали, стоял старый замок, разбомбленный в 1945 году и с тех пор заколоченный наглухо. Точнее, роскошная загородная вилла; ведь в сороковые годы эта часть Дрездена наверняка уже считалась пригородом. От здания сохранились стены, балконы и даже причудливая башенка со стрельчатыми окнами и львами. А вот крыша рухнула внутрь вместе со всеми этажами – вероятно, пораженная прямым попаданием бомбы.
Напоминая эпизод из Ремарковского «Zeit zu leben und Zeit zu sterben».
О дрезденских – и вообще о германских – развалинах того времени я еще напишу.
Разрушенную виллу я вспомнил именно сейчас потому, что мы лазали туда с Ольгой.
Да, именно так.
Сначала в обеденный перерыв – или после работы, уже не помню – я забрался туда сам. Обошел периметр, проверил забитые окна, и наконец нашел ниже уровня земли узкий лаз, вероятно, служивший когда-то хозяйственным целям. Проникнуть туда было столь же сложно, как преодолеть череду двигающихся ножей в компьютерной игре вроде «Квейка».
Так или иначе, я рассказал Ольге о вилле, и она вдруг изъявила желание тоже там побывать. Хотя ничего, кроме ободранных стен и всяческих обломков внутри не имелось, и экспедиция не могла представлять интереса для молодой женщины.
Зачем она со мной пошла?
Думаю, что задавать такой вопрос просто глупо.
С самого начала я держал ее за руку, помогая преодолеть кусты, затем протиснуться в узкую нору.
Рука Ольги была твердой и горячей.
Оказавшись внутри, спрятанный от всего мира стенами развалин, я испытал поразительное ощущение полной уединенности с нею. Женщиной, к которой терпеливо подталкивала судьба.
Ольга стояла передо мной, ничего не говоря.
…Желтая футболка ее, надетая на голое тело, не скрывала ничего; соски спокойно темнели наружу. А стоило Ольге наклониться, как широкий ворот открывал визуальный доступ к той части, которую принято скрывать лифчиком. Наклонялась Ольга часто: так выходило при нашей строительной работе. И по беспечности своей не замечала, что всякий раз обнажается до пояса.
Так думал я тогда.
Сейчас же не сомневаюсь, что Ольга прекрасно знала особенности своей одежды. И специально дразнила нас своим видимым, но недоступным телом. Более того, изучив женскую натуру, я уверен, что она ощущала мужские взгляды, трогавшие ее грудь. Они щекотали ее женское самолюбие и, конечно, доставляли удовольствие.
Но такие тонкости я понимаю лишь теперь.
А тогда я изо всех сил старался не покраснеть от смущения, заглядывая в приоткрывшееся окно. Но не делать этого просто не мог.
Уже через несколько дней работы я рассмотрел Ольгу по-настоящему. Грудки ее были крошечными – как я знаю теперь, у женщин такой конституции они и не бывают большими – но невероятно совершенными по форме. И наверняка очень упругими, поскольку, не подвергаясь действию силы тяжести, они всегда глядели прямо вперед.