Найти себя. Валерий Елманов
услышал я довольный голос.– Промашка у тебя вышла, милок. Гликерья-то и впрямь на самой околице живет, аккурат за мною. Токмо домишко у ей вовсе худой, да от дороги чуток с отступом стоит, вота ты его и не приметил.
От неожиданности я даже опешил, после чего огляделся по сторонам повнимательнее и чуть не взвыл от досады – слева и впрямь еле-еле виднелась еще одна изба. За наваленным снегом ее практически не было видно, но она, зараза эдакая, стояла, и получалось, что в доме, возле крыльца которого я сейчас стою, мне теперь точно не откроют.
К тому же Световид ясно сказал: «В крайнюю». Не иначе как знал весь местный народец от и до, и что он, кроме одного из обитателей, весьма негостеприимен к припозднившимся путникам – тоже знал. Получалось, что я сам дурак – столько времени угробил впустую.
– Сейчас бы давно спал и десятый сон видел,– ворчал я, с трудом одолевая глубокие сугробы на пути к заветному крыльцу.– Ну и ладно. Теперь только бы там не было собаки и хозяева оказались посговорчивее. Погоди-ка...
Мне вдруг припомнилось, что Световид сказал в заключение что-то еще. Ну да, он конкретно указал, с какого боку эта изба расположена, вот только очень невнятно, а переспросить я не успел в связи с его внезапным исчезновением. Так с какого? Вроде бы больше походило, что он сказал с правого. А может, и с левого. Ну да, точно, с левого. А эта как стоит? Все правильно.
И я еще быстрее устремился вперед.
Как ни удивительно, но мои пламенные пожелания на небесах услышали. Собаки действительно не имелось, а сама Гликерья, внимательно меня выслушав и не возразив ни единым словечком, сказала лишь, чтоб я, покамест она будет отпирать, отошел от двери на десяток шагов да, когда она ее отворит, трижды перекрестился, а уж после заходил.
К этому времени я был готов делать что угодно – кукарекать, блеять, сесть на шпагат и даже пообещать завтра же податься в монастырь, а уж такую мелочь, как перекреститься...
Дверь боязливо скрипнула, образовав узкую черную щель, затем открывающая, видя, что я стою, как сказано, в десяти шагах, слегка осмелела, приоткрыла пошире, и в образовавшемся проеме показалось страшное лицо, глядя на которое я невольно отшатнулся.
Чтобы стало понятно, до какой степени оно меня напугало, скажу только, что я в этот миг всерьез призадумался – а может, мне и впрямь плюнуть на собак да податься еще в какую-нибудь избу. Пусть все уговоры о ночлеге придется вести заново, зато есть надежда, что я доживу до утра. А если и замерзну, то, по крайней мере, безболезненно и на свежем воздухе.
Интересно, какого черта эта мадам даже не полюбопытствовала, не упырь ли я? Уж не потому ли, что не испытывает страха перед коллегами по неблагодарному ночному ремеслу?
Нет-нет, я не утверждаю, что выглянувшее создание было столь страшным или жутко уродливым. Более того, у него имелось явное сходство с обычным человеком, но какое-то ненастоящее. Карикатурное, что ли. Причем во всем, начиная с явно покойницкого цвета лица, и, судя по зеленоватости, в которую переходила желтизна, этот покойник должен находиться в гробу не меньше недели.
И еще глаза.