Армия, которую предали. Трагедия 33-й армии генерала М. Г. Ефремова. 1941–1942. Сергей Михеенков
что я завербован и что завербовал также своего друга, бывшего подчиненного комкора Ефремова Михаила Григорьевича. Произошло это в Куйбышеве, в апреле, в прошлом году.
– Павел Ефимович! – Ефремов вскочил со стула, но тут же услышал жесткий окрик сесть на место и уже спокойно спросил, глядя на дрожащего Дыбенко: – Зачем вы меня оговариваете, товарищ Дыбенко? Ведь это не поможет вам!
Когда следователь приказал увести Дыбенко, после некоторой паузы задал ему такой вопрос, который тоже, изо дня в день, будет методично повторяться все эти два с половиной месяца:
– Вы будете давать чистосердечные признания в совершенном вами преступлении?
И он твердо ответит:
– То, о чем вы говорите, – злой навет и вздор!
И так – два с половиной месяца.
Пережитое в те дни и ночи в гостиничном номере и кабинете следователя НКВД потом долго будет напоминать о себе жуткими ночными кошмарами.
В другой раз следователь заговорил с ним иным тоном:
– Послушайте, Михаил Григорьевич, вы ведь только вовлечены в заговор. И, я думаю, суд учтет, что степень вашей вины не столь велика, чтобы за это лишать вас всего того, чего вы добились трудом и кровью. Добровольное признание и искреннее раскаяние будут свидетельствовать в вашу пользу как самый главный аргумент во всей этой истории.
«Эге, братец, – смекнул Ефремов, – ведь и я в тактике и стратегии кое-что смыслю. И даже академию окончил. И имею прекрасную аттестацию, подписанную самим Шапошниковым. Не тебе мне ловушки расставлять». И ответил коротко:
– Наговаривать на себя не буду ни при каких обстоятельствах.
17 апреля 1938 года в опостылевшем комфортабельном номере самой дорогой в Москве гостиницы, после тяжких размышлений, он написал своим размашистым почерком письмо Ворошилову. Вначале он хотел обратиться лично к Сталину. Но вдруг почувствовал, что этого делать не надо. Обратившись непосредственно к Сталину, он сразу же вывел бы влиятельнейшего Ворошилова из своих потенциальных союзников и возможных спасителей. Клим, получив письмо, обязательно покажет его и хозяину.
«Климент Ефремович!
Последнее мое слово к Вам. Пусть оно будет и к тов. Сталину. Я перед партией Ленина – Сталина, перед страной, советским правительством совершенно чист. Отдавал жизнь за твердыни Советской власти и в годы Гражданской войны, и в национально-освободительной войне китайского народа против империалистов. И в любое время готов драться с врагами с такою же беззаветной преданностью и храбростью, как и раньше.
Если верите мне, то спасите от клеветы врагов народа. Их клевета, возведенная на меня, ни одним фактом не подтвердится. Я для партии большевистской был и остаюсь ее верным сыном. Время и мои дела это подтверждают на любом посту и при любой опасности. В любое боевое пекло можете послать меня – или погибну смертью храбрых, или возвращусь к Вам, и Вы встретите меня с объятиями.
Лгать на себя не могу, используя Ваше