Иерусалимский ковчег. Александр Арсаньев
разумеющихся.
Серж Рябинин, мой приятель, гвардейский офицер, жгучий брюнет с цыганскими глазами, с некоторых пор сделался ее поклонником, которому она так и не удосужилась ответить взаимностью, но тем не менее благосклонно принимала его ухаживания.
– И какое же отношение он имеет к Аксаковой? – осведомился я, начиная уже терять терпение. От дела Виталия Строганова у меня к этому времени голова кругом пошла.
– Самое непосредственное, – сказала Мира, поправив кружевные манжеты.
– А нельзя ли конкретнее? – я весь уже превратился в натянутую пружину, готовую вот-вот лопнуть.
Мира это заметила и воспользовалась моментом, чтобы поиграть на моих нервах. Скорее всего, это была маленькая месть с ее стороны в ответ на мое невольное невнимание.
– Разумеется, можно, – отвечала она. – Серж приходится ей каким-то троюродным кузеном.
– Так, значит, – воскликнул я, – он тоже может что-нибудь знать о Виталии!
– Думаю, да, – согласилась Мира.
Тогда я и велел своему кучеру свернуть на другую дорогу, которая вела к дому Рябинина.
Сергей был искренне рад нашему визиту, главным образом внезапному появлению Миры у него в гостях. Он по-прежнему был ею очарован, как в первый день знакомства.
Индианка уселась в массивное темно-зеленое кресло в имперском стиле и полностью погрузилась в изучение орнаментального рисунка на стенах.
– Мы по делу, – сказал я Сержу многозначительно. Он поднял удивленные брови и, ничего не понимая, уставился на меня. Рябинин был в курсе того, чем я занимался, и знал о моем членстве в Ордене, но в обстоятельства своих дел я его обычно не посвящал.
– Буду очень рад, Яков Андреевич, оказаться вам чем-нибудь полезным, – ответил он, и лицо его сделалось сосредоточенным.
– Речь пойдет о вашей родственнице Ане Аксаковой и о Виталии Строганове. Главным образом меня интересует Анин жених, – я перешел сразу к делу.
Сергей Арсеньевич немного задумался, помолчал, покрутил нафабренные усы и только потом заговорил, прервав затянувшуюся паузу:
– Мне этот господин никогда не внушал доверия, и я не скрывал этого от Анны!
Мне вспомнилось ангельское личико Строганова, его светло-голубые глаза, белокурые завитки волос, нежная улыбка. Неужели я совсем не знал этого человека? Я и подумать не мог двумя днями раньше, что о нем кто-нибудь сможет так неподобающе отзываться!
– И в чем же причина неприязни? – сухо осведомился я.
– В его пороке! – воскликнул кавалергард.
– А разве вы сами не играете в карты? – напомнил я Сержу. Или он запамятовал, при каких обстоятельствах мы с ним познакомились?! Серж проиграл мне партию в карты, хотя справедливости ради я должен заметить, что произошло это не случайно, и я лишь позволил ему отыграться, что, в общем-то, и послужило началом наших с ним приятельских отношений.
– Играю, – не стал отрицать Рябинин. – Но я не болен, – произнес он едва ли не по слогам. – Виталия сгубила страсть, и я очень рад за Анечку, что она не связала �