История магии. Обряды, ритуалы и таинства. Элифас Леви
символы власти божественной. Ни одна корона не выдержит столкновения с тиарой. Вечная мечта Прометея – украсть с небес огонь и низвергнуть богов. Поэтому Прометей, даже будучи раскованным олицетворяющим труд Гераклом, все равно не избавится ни от оков и цепей, ни от стервятника, клюющего его незаживающую рану, пока не научится послушанию у ног Того, Кто, урожденный Царь царей и Бог богов, вознесся на кресте с гвоздями в руках и ногах во имя обращения всех мятежных душ.
Республиканские нововведения, открыв властям возможность интриговать, подвергли принципы иерархии новой опасности. Перед иерархией более не стоит задача установления царей – они либо наследуют свое место по праву рождения, либо занимают его по результатам выборов, что не дает религии непосредственно повлиять на установление монархии. Те правительства, которые пришли на смену славным вождям Греции и Рима после упадка этих государств, были образованы именно так. Наука осталась ограниченной лишь святилищами и тоже пришла в упадок. Храбрецы и гении, не принятые иерархами посвящений, разработали альтернативную жреческой науку, в которой место храмовых таинств заняли сомнение и отрицание. Смелый полет воображения быстро привел таких философов к абсурду, к обвинению Природы в недостатках их собственных систем. Гераклит впал в уныние, Демокрит нашел убежище в клоунаде; оба выглядят при этом чрезвычайно глупо. Пиррон в итоге пришел к вере в ничто, видимо в надежде оправдаться за то, что он сам ничего не знает. Сократ привнес в этот философский хаос немного света и здравого смысла, допустив существование простой и чистой нравственности. Но что толку в нравственности без религии? Абстрактный деизм Сократа был воспринят как атеизм. Однако вышло так, что ученик Сократа Платон сумел привнести в систему своего учителя ту доктрину, которой в ней так не хватало.
Учение Платона открыло новую эпоху в истории человеческого гения, но оно не было полностью его собственным изобретением. Осознав, что нет истины вне религии, Платон отправился к жрецам Мемфиса за советом и посвящением. Говорят даже, что он был знаком с иудейскими священными книгами[74]. Однако пройти в Египте совершенное посвящение он не мог никак, поскольку к тому времени египетские жрецы и сами забыли значения изначальных иероглифов, как показывает история жреца, который три дня провел за расшифровкой священной записи, обнаруженной в гробнице Алкмены и присланной царем Спарты Агесилаем. Корнуфис, несомненно самый ученый человек среди иерофантов, сверился со старым сборником знаков и обнаружил в итоге, что запись эта – Протей, как греки именовали Книгу Тота, и изложена она перемещающимися иероглифами, которые можно складывать в бесконечное множество комбинаций. Но Книгу Тота, ключ ко всем пророчествам и основной труд науки, не пришлось бы узнавать так долго, если бы Корнуфис действительно был искушен в Священном Искусстве. Факт того, что знания оказались на тот момент забытыми, подтверждается
Нет нужды пояснять, что это не более чем предположение, не упоминаемое даже ни в одной легенде о путешествиях Платона. Говорят, что он пребывал в Египте тринадцать лет.