Киммерийская крепость. Вадим Давыдов
отодвигаясь к спинке своего кресла, проворчала Завадская.
– Ну да, Анна Ивановна. Ну да. Сгораю в пламени любопытства.
– Ну, хорошо, – Завадская длинно вздохнула и покосилась на Гурьева. – Сама не знаю, чем вы так на меня действуете?!
Ох, я знаю, подумал Гурьев.
– А драматургия, как вы изволили это назвать, следующая. Даша пользуется со стороны юношей повышенным вниманием. Пока им не приходится столкнуться с её… э-э-э… темпераментом и требованиями. Результатом является почти всегда уязвлённое самолюбие, а утешаются многие весьма одинаково, то есть похвальбой о мнимых подвигах.
– Всегда мнимых?
– Всегда, – отрезала Завадская. – Всегда. А некоторые коллеги… Э-э-э…
– Склонны вашу точку зрения «э-э-э», – Гурьев покрутил пальцами в воздухе и улыбнулся. – Огласите, пожалуйста, весь список.
– Вам весело?!
– Неописуемо, – кивнул он.
– Почему?!
– Давненько не занимался такими смешными проблемами. Всё время руки в крови по локоть, знаете ли. С удовольствием примусь за это дело, засучив рукава и подоткнув обшлага чеховской шинели.
– Яков Кириллович, – Завадская покачала головой. – Вы всегда такой?
– Стараюсь.
– Сколько вам лет?!
– А в бумагах разве не указано?
– Просто поверить невозможно. Сто лет дала бы вам запросто. Я вас ощущаю как своего ровесника, а не…
– Ну, вам я бы даже шестидесяти не дал, – чарующе улыбнулся Гурьев. – Так что сто лет – это гипербола, вероятно. Я просто мимикрирую замечательно. Итак, мы собирались перейти на личности.
– Танеч… Татьяна Савельевна Широкова, обществовед. Ну, у неё с Дашей чисто женское соперничество за умы и сердца старшеклассников, так что… Она молодая и очень интересная женщина, – Завадская снова опасливо покосилась на Гурьева. – Замужем, муж её – второй секретарь горкома комсомола. Детей нет, ну, и отношения там… Сложные, одним словом. А вот Трофим Лукич… С ним не так-то уж…
– Тоже молодой и интересный? – Гурьев продемонстрировал одну из своих улыбочек.
– Если бы, – на лбу Завадской прорезалось сразу несколько морщинок.
– С этого места поподробнее, пожалуйста, – прищурился Гурьев.
– Трофим Лукич – секретарь школьной партийной ячейки. Преподаёт мало. Географию. Дети его… Не любят.
– Да и вы не очень.
– Яков Кириллыч, помилосердствуйте!
– Всё, всё, не буду. Неужто существует какое-нибудь постановление Политбюро в связи с поведением Чердынцевой? Не припоминаю, извините.
– Вы просто несносны.
– Этим и интересен, – продолжая сидеть, Гурьев умудрился шутовски поклониться.
– Ну, конечно. Enfant terrible [28]. Как я сразу-то… Замечательное амплуа. Особенно на слабый пол действует!
– Вы удивительно, неподражаемо проницательны, Анна Ивановна, – притворно пригорюнился Гурьев. – Но вы же понимаете, это лишь
Ужасный ребёнок (франц.)