Дорога к ангелу. Марина Ефиминюк
Убери меч от моего рыцаря, Лукай. Рорин – хороший воин.
Мечник помедлил мгновение, убрал оружие и протянул бородачу ладонь, предлагая помощь. Тот только свирепо скривился и попытался подняться сам, но со сломанным локтем любое движение доставляло мучения. В конце концов, сжалившись, Бигдиш схватил бедолагу за шкирку и поставил на ноги.
– Профти, брат, кровь за кровь, – похлопал Бигдиш пошатнувшегося воина по плечу.
– Бетрезенов волк тебе брат, – процедил Рорин сквозь сжатые зубы. – А с тобой, мечник, мы еще поговорим!
– Побереги нос, – хмыкнул Лукай, не придавая значения пустой угрозе, – для меня.
– Расходитесь, – тихо, но властно приказал Ламберт воинам, и круг тут же стал распадаться, хотя в воздухе по-прежнему витал дух агрессии.
Казалось, стоило произнести неверное слово, и рыцари набросятся на пришельцев, как сорвавшиеся с привязи псы.
– Не слишком хорошее начало, – неодобрительно покачал головой Ламберт, следя за тем, как Рорин ковыляет к палатке лекаря.
– Твои воины знают толк в гостеприимстве, – без особого сожаления пробормотал Лукай, следуя за капитаном к большому шатру.
– Они защищали Ламберта, – тут же вступил в разговор юноша, названный Стаффордом.
– Твоему капитану никогда не нужна была защита, он и сам неплохо справлялся, – ощетинился Лукай, не желавший признаваться в собственной грубости.
Безусловно, он без излишней скромности мог это сказать, ибо по боевой выучке превосходил многих в старом отряде капитана, но об этом не заявляли открыто. Воины никогда не любили выскочек.
– Уже нужна, друг мой, – Ламберт оглянулся, отодвигая полог. – За мной охотится Инквизиция.
– Что? – изумился Лукай. – Но по какой причине?
– По той же, почему я попросил вас отозваться, – серьезно произнес Ламберт и, чуть помедлив, добавил: – Вы последние приехали в лагерь.
– Мы торопилифь, но у нас выдалофь очень нафыфенное путефефтвие, – хохотнул Бигдиш, входя в шатер.
Лукай подозревал, что страшно шепелявивший лучник мучился от нестерпимой боли из-за ядовитого пореза на щеке, и удивлялся его оптимизму. Хотя что говорить, лучший друг всегда отличался неуемной говорливостью, которой не сумели бы пресечь даже смертельные раны.
Вошедшим в шатер гостям показалось, будто время вернулось на пять лет назад. Изменились земли и войны, но убранство в походной палатке Ламберта осталось прежним. Все тот же жесткий топчан с уже сильно протертой бараньей шкурой вместо перины и тонким потрепанным одеялом. Стол с бумагами, сейчас сдвинутыми на самый край, ведь всю столешницу заполонили плошки с разноцветными порошками. От них пахло острой приправой и сухими хмельными травами. В центре шатра, рядом с шестом-опорой, находился почерневший очаг, даривший столько тепла, что под пологом царила духота.
Незнакомым друзьям показалось новое лицо странного тщедушного человечка с вздыбленными редкими лохмами и кругленькими, аккуратными очками на длинном