Кошмар во сне и наяву. Елена Арсеньева
живых: боялась возвращения тех, кого этот опер в протоколе округло назвал «подозреваемыми» – все еще подозреваемыми, а не убийцами и грабителями, хотя Альбина совершенно ясно рассказала ему, как было дело!
– Причем тут призраки? – спросила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос от ни с чем не сравнимой усталости, которая так и гнула к земле, путала мысли в неразличимый ком. – Я же свидетельница – кажется, единственная? Я видела их, могу опознать. Вдруг они вернутся, чтобы все-таки разделаться со мной?
– А зачем же им с вами разделываться? – с удивительным тупоумием поинтересовался опер. – Разве вы им еще не заплатили?
Альбина растерянно моргнула. В каком смысле? Это он так шутит, что ли?.. И вдруг, вглядевшись в равнодушные глаза, внезапно ставшие цепкими, просто-таки высасывающими, она поняла, что в этой шутке нет ни доли шутки. Он говорит серьезно!
И залилась краской, как дурочка, и уставилась на него жалобно, потерянно и залепетала что-то вроде:
– Да как вы можете… да как вы смеете… да как вам такое в голову могло прийти?..
– А что? – спросил он быстро, напористо. – Что тут особенного? Я вам столько всяких сюжетов рассказать могу, что если б взялся описывать какой-то писатель, ему сказали бы: ну, брат, ты это зря, такого в жизни не бывает! А между тем бывает всякое. К примеру, живут вместе мать и дочь, отец и сын или, как в данной ситуации, тетка с племянницей. Плохо живут: не лучше, чем кошка с собакой! У тетки характер прескверный, осточертели племяннице ее придирки, она и думает: чего эта старая мымра мой век заедает? Неплохо бы, чтоб в один прекрасный день ее черти в ад уволокли!.. Однако время идет, тетушка догрызает племянницу, а чертей что-то не наблюдается. И начинает племянница сама вступать в контакт с этими самыми чертями…
Альбина заметила, что слушает с открытым ртом, и поспешно сжала губы. Неловко улыбнулась – и вдруг ее охватил страх. Так страшно не было, даже когда увидела алую ленточку крови на тети-Галином подбородке, даже когда человек в дубленке сказал Наилю: «Чтоб к моему возвращению все было кончено!», даже когда летела с четвертого этажа не то в спасительную, не то в губительную тьму. И тогда она поняла, что подписка о невыезде была взята с нее в милиции совсем не для того, чтобы Альбина в любую минуту могла опознать преступников. И совсем не для того был проведен обыск, чтобы обнаружить какие-то новые их следы. И отпечатки пальцев сняли у нее отнюдь не только затем, чтобы отличить их от «пальчиков» убийц. Ее подозревали… может быть, даже сильнее, чем тем двоих, которые пока и в самом деле представлялись милиции какими-то нереальными существами, а она, Альбина Богуславская, – вот она, здесь, вполне конкретный человек, к тому же имеющий свой животрепещущий интерес в теткиной смерти…
– А ты им, конечно, и про завещание Галины Яковлевны выложила, да? – спросила Валерия, окуная палец в воду. – Добавь-ка горячей, добавь.
– Да я тут скоро сварюсь, – простонала Альбина.
– Разве что всмятку, – утешила Валерия и