Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942. Гюнтер Банеман
от ненависти.
– Я гляжу, он нас совсем не боится, – произнес я и внимательно посмотрел на него.
– Да, он одна из тех обезьян, которые после нескольких бутылок кьянти чувствуют себя храбрецами, – проворчал Йозеф. – Давай-ка лучше свяжем его покрепче, а то после нашего ухода он поднимет тут бучу – разорется, как бык.
Я был уверен, что итальянцы скоро обнаружат, что их маршалло пропал, и, найдя его здесь, кинутся за нами. Он и его подручные быстро догадаются, куда мы поехали. Надо было сбить их с пути.
Немецким радистам, которые видели меня и разговаривали со мной, когда они получат сообщение о нашем побеге, конечно же и в голову не придет подумать на меня. Они разговаривали со мной, а не с Йозефом – а ведь бежавших было двое! Кроме того, они не знают, куда мы поедем, ведь я сказал им, что направляюсь в Бир-Хакейм, расположенный в пятидесяти километрах к юго-западу отсюда.
Мы же собирались проехать шестьдесят километров к северо-западу, а затем свернуть на Виа-Бальбия и отправиться на северо-запад в Дерну.
– Ну давай, думай быстрее. Для меня свернуть ему шею – плевое дело, – с живостью произнес Йозеф.
– Мы заберем его с собой и через несколько километров высадим в пустыне, – произнес я.
– После чего он вернется, расскажет, что с ним случилось, и каждая собака будет знать, куда мы поехали!
Я улыбнулся, услышав эти слова. Подошел к маршалло, оторвал от его рубашки полоску ткани и засунул ему в рот.
– Не вздумай выплюнуть, – сказал я ему по-итальянски. – И если ты пискнешь, я проделаю в твоих вонючих кишках столько дыр, что через них будет сиять луна.
Я повернул автомат в его сторону, и он побледнел как полотно. Мы подняли маршалло и усадили его в коляску одного из мотоциклов. Он со страхом глядел на нас.
– Мы тебя немного прокатим, чтобы ты не поднял тревогу слишком быстро, – сообщил я итальянцу.
Он кивнул, но, по-видимому, не поверил моим словам. Я видел, как все его тело парализовало страхом.
Мы завели мотоциклы, включили фары, открыли двери и выехали наружу.
– Запри дверь, Йозеф, – прошептал я. Я не мог заняться этим сам – надо было следить за итальянцем.
Мы поехали между домами на малых оборотах двигателей, чтобы было поменьше шума. Вскоре мы выехали на аэродром.
– Ты поехал не туда! – крикнул мне Йозеф, который катил сбоку от меня.
– Езжай за мной, – ответил я. – Мы поедем на запад в сторону Бир-Хакейма и провезем нашего пассажира километров восемь по этой дороге.
Йозеф громко хмыкнул:
– Ну, тогда езжай вперед. Тут уж скоро не поймешь, где запад, где восток, да и к тому же, если этот чесночный бурдюк выскочит из своей коляски, я расплющу его своими колесами.
Через минуту мы выскочили на гладкую взлетно-посадочную полосу аэродрома и двинулись по ней. Над горизонтом поднялась луна, и мы увидели, что вся полоса покрыта воронками от бомб. Вскоре мы уже тряслись по пустыне, оставив Эль-Адам позади.
Нас немилосердно трясло, и маршалло, сидевшему на канистре с бензином, приходилось несладко.