Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934. Макс Галло
запомнили лицо Гитлера – изможденное, бледное, перерезанное глубокими морщинами. Глаза его блестят, как глаза человека, мечущегося в жару. Он машинально отбрасывает назад глянцевую прядь волос, падающую ему на лоб. Он ждет. Неожиданно раздается звук горна, резкий на фоне тишины, которая усиливает звук, и ночная тьма отвечает ему долгим эхом.
Брюкнер встает – на террасе только что появился человек в коричневой форме. Это Виктор Лутце, обергруппенфюрер СА Ганноверского округа. Он вскидывает руку в приветствии, и Гитлер подходит к нему. Он берет Лутце под руку и благодарит его за то, что он откликнулся на его призыв и быстро приехал в Годесберг. Лутце наклоняет голову и щелкает каблуками. Он говорит, что собирался уже ехать в Висзее, куда Рем вызывал всех руководителей СА и куда, как думал Лутце, на следующий день должен был прибыть сам Гитлер для разговора со штурмовиками. Гитлер делает отметающий жест рукой, словно отбрасывает эти мысли, и спрашивает Лутце, может ли он расчитывать на его безоговорочную преданность в случае непредвиденных осложнений. Лутце отвечает, что он принес фюреру присягу и все, чем он владеет, включая и саму жизнь, принадлежит Гитлеру. «Вы можете полностью располагать мною, мой фюрер», – заканчивает Лутце.
Гитлер улыбается и расслабляется. Он выбрал правильного человека. Об этом обергруппенфюрере СА говорил ему и Гиммлер, но канцлер сам принял решение, выкрикнув его имя таким голосом, как будто оно только что пришло ему на ум, хотя он давно уже был уверен в абсолютной преданности Лутце.
Однажды в начале марта 1934 года Гитлер провел несколько часов в Берхтесгадене. Одетый в тирольские кожаные штаны, хотя воздух был очень холодным, он несколько минут простоял на террасе, греясь в лучах полуденного солнца и любуясь панорамой заснеженных горных вершин. От их застывшего молчаливого величия каждое слово и каждый жест, казалось, приобретали особое значение и символическое звучание. Гитлер любит это место и по своему выбору принимает здесь самых близких друзей. В тот мартовский день обергруппенфюрер Виктор Лутце попросил принять его, и Гитлер вышел на террасу замка выпить чаю. У его ног спал волкодав, положив голову на лапы.
При ярком свете альпийской весны, в котором заснеженные поля сверкали, словно плиты полированного металла, Лутце робким голосом прилежного ученика заговорил об Эрнсте Реме.
Некоторые штурмовики недовольны своим начальником, говорил он, а 28 февраля Рем совершил непозволительное – он открыто критиковал Гитлера. «То, что сказал этот смешной ефрейтор, нас совершенно не касается! – кричал Рем. – Если мы не сработаемся с Гитлером, то прекрасно обойдемся и без него». Лутце прошептал последние слова Рема: «Гитлер – изменник. Мы отправим его в длительный отпуск». После этого Виктор Лутце замолчал.
Не показывая своих чувств, Гитлер попросил рассказать подробнее. Говорил ли Лутце об этом Гессу, заместителю Гитлера? Да, говорил. Услыхав это, фюрер прошептал: «Надо дать делу созреть».
Лутце