В сибирских лагерях. Воспоминания немецкого пленного. 1945-1946. Хорст Герлах
дезертиров, пойманных своими же солдатами. Они были заняты тем, что снимали ботинки с немецких жителей. Один русский примерил сапоги и обнаружил, что они ему малы. Тогда он вырвал кожаные стельки и засунул ноги в сапоги. Никто не обращал на него внимания.
В окно я увидел языки пламени где-то на горизонте. Люди, запертые вместе со мной в школе, рассказывали, что русские переходили от фермы к ферме, от дома к дому, поджигая здания, и что уже половина зданий выгорела дотла.
Потом переводчик объявил, что готов начать допрос. Каждый должен был говорить с ним индивидуально. О себе я доложил, что мне пятнадцать лет и что меня задержали за то, что я прятался на сеновале. Я понял, что быть сыном фермера само по себе являлось преступлением.
– Ты был в гитлерюгенде? – спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
У него был недоверчивый вид, и он что-то записал на бумаге.
На следующий день «партизаны», постоянно досаждавшие простым жителям Германии, были собраны и отправлены в другое место. Вместе с остальными немцами мы оставались еще три дня. За это время людей стало больше. Когда всех построили в колонну и пересчитали, нас оказалось около двухсот человек, мужчин и женщин. По возрасту здесь были люди от тринадцати до семидесяти восьми лет. Сначала записывались наши имена, а потом нас сосчитали. После этой процедуры, построенных в шеренги, нас отправили в сторону Прусской Голландии. Охраняли нас несколько человек поляков, говоривших на ломаном немецком. За тот день мы преодолели довольно большое расстояние и на ночлег остановились в деревне, в двух милях от города. Был ужасный холод. Мужчинам велели идти спать на чердак. Я долго ворочался и не мог заснуть до утра, хотя очень устал.
Утром мы снова продолжили свой путь, сопровождаемые русскими, сидящими в повозках. Добравшись до Прусской Голландии, мы остановились, чтобы подождать другие колонны пленных, которые должны были присоединиться к нам из соседних деревень. Напротив нас стоял огромный трехэтажный дом, построенный в современном стиле. Сотни жителей выглядывали из больших окон. Я увидел знакомые лица. Среди них была девушка, которая работала на почте в нашей деревне. Я кивнул ей. С такого расстояния ничего нельзя было услышать. Кроме того, любое общение пресекалось на корню.
Освобождение
Мы прождали несколько часов, но ничего не произошло. Я замерз и переминался с ноги на ногу, пытаясь хоть немного согреться. Неожиданно я услышал слово «пятнадцать». Имеет ли это какое-нибудь отношение к возрасту?
Присоединившись к разговаривающим людям, я действительно узнал, что разговор шел о том, чтобы отправить домой пятнадцатилетнюю девушку, так как она была слишком молода. Но девушка отказалась возвращаться, предпочтя остаться со своими друзьями и объяснив свое решение тем, что рано или поздно русские все равно заберут ее.
Я подошел к переводчику.
– Мне тоже пятнадцать лет, – начал я.
Он с сомнением окинул меня взглядом, учитывая мой высокий рост. Не доверяя моим словам, он порылся в бумагах и убедился, что сказанное мной правда. Но я не мог прямо сейчас