В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943. Ханс Киллиан
хорошую организацию и старательность всех, кто обслуживает раненых.
Мы подходим к группе с легочными стреляными ранениями. Раненые мирно лежат в своих койках и, за исключением одного, пребывают на удивление в хорошем расположении духа. Я интересуюсь у обер-лейтенанта: как на фронте обстоят дела с легочными ранениями?
– В большинстве случаев исход благоприятный, – отвечает он с почти отсутствующим видом и торопит меня дальше, чтобы показать раненого, состояние которого явно беспокоит его. Пробираясь между кроватями, мы проходим в небольшое помещение, где на операционном столе лежит смертельно бледный солдат. По словам доктора Генриха, он получил ранение в спину бронебойным снарядом, огромная рана на спине сильно инфицирована, солдат в лихорадке. С утра без сознания. Доктор показывает мне его температурную кривую. Не остается сомнений, что состояние чрезвычайно тяжелое. Диагноз – общая гнойная инфекция.
– Будьте добры, покажите мне рану.
Мужчина лежит на животе, марлевая ткань свободно прикрывает рану на спине. Доктор Бауэр осторожно удаляет марлю, поддев ее пинцетом. Чудовищная картина! В результате удара снаряда почти треть кожного покрова спины содрана. Рана имеет неприятный цвет, кажется слишком сухой и грязной, края распухли и вздулись. Человек выглядит абсолютно высохшим. Сухая кожа сморщилась, глаза впали, вокруг глаз образовались огромные тени. Потухший взгляд устремлен вдаль. Зловещие признаки. Уже слишком поздно, слишком поздно.
– Можно ли еще что-то сделать, господин профессор? – едва слышно спрашивает доктор Генрих.
– Может, попытаться еще раз иссечь края раны?
– Нет, этим вы ничего не добьетесь, наоборот, только усугубите его состояние. Больному нужна жидкость. Кроме обильных инъекций, я вряд ли что-то могу предложить.
Неожиданно у меня возникает новая идея:
– Вообще-то, доктор, если у нас есть сульфаниламид, возможно, не все потеряно.*[2]
– Сульфаниламид? Ничего подобного мы здесь на фронте не имеем. Во Франции у нас был порошкообразный сульфаниламид белого цвета, мы засыпали его в раны. Он назывался септопликс. Но потом исчез. Почему – не знаю. – Доктор Генрих развел руками. – Хорошо, что вы сказали. Я постараюсь разобраться.
Мы продолжаем вести разговор об обработке ран сульфаниламидом, как вдруг неожиданно к нам подбегает, или, лучше сказать, стремительно подлетает, унтер-офицер медицинской службы и возбужденно прерывает нас:
– Господин обер-лейтенант, только что доставлен тяжелораненый. Стреляное ранение в шею. Дыхание затруднено.
Мы мчимся туда.
На носилках лежит светловолосый парень. Его тело перетянуто ремнями, чтобы не свалился. Мне в глаза бросается то, что руки вытянуты не над ремнями, как обычно, а под ними. Голову с обеих сторон поддерживают подушки. Доктор Генрих хватает прикрепленную к раненому карточку. С его уст не слетает ни слова, на лице никаких эмоций. Молча он протягивает
Антибиотиков в то время еще не было. (Звездочкой здесь и дальше обозначены примечания немецкого издания.)