Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941. Готфрид Леске
выскочили несколько внезапнее, чем мне это нравится.
Они наскочили на нас из ниоткуда. Похоже на то, что они прятались в облаках. Возможно, так оно и было. Я не знаю, сколько их было, – слишком занят, чтобы считать их, то же самое и другие. Но я думаю, их было намного больше, чем наших «мессершмитов».
Наши «мессершмиты» выстроились коробочкой вокруг нас, и пусть хоть ад разверзнется. Они налетали со всех сторон, с пике, с разворота; казалось, сидишь в клетке с птицами, которые сошли с ума. Я в мгновение увидел все это, а потом опять ничего не видел, потому что смотрел строго вперед. Мы должны идти вперед. Мы должны прорваться к цели. В этом смысл. Поэтому наши «мессершмиты» окружили нас и связали противника, пока мы прорываемся.
Оберлейтенант Фримель уже надел на меня стальной шлем и приказал остальным надеть свои. Теперь он приказывает Пуцке открыть люк. Пуцке растянулся на днище, чтобы видеть, как будет выходить боезапас. Ледерер и Зольнер в хвосте на пулеметах. Я ничего этого не вижу, но точно знаю, что происходит. Я так ясно вижу эту картину, что могу ее нарисовать.
Рядом со мной оберлейтенант Фримель склонился над бомбовым прицелом, весь сконцентрирован. Сейчас мы там. Он подсказывает мне: «Ата… ими… один вниз»,[12] пока мы не попадаем в ту точку, куда нам надо. Потом он сбрасывает первую порцию. Потом следующую. Крен и разворот. Мы делаем второй круг и бросаем остальные порции.
Каждый раз машина немного подпрыгивает, вроде бы ей становится легче, и это действительно так. Но в тот же момент я ее выравниваю. Я не знаю, попали бомбы или нет, но Пуцке видно все. Он лежит на днище и считает их, а потом рапортует.
Отработали хорошо. Точные попадания. Пуцке говорит, что выглядело так, будто один большой взрыв разнес все сразу. Снесло весь завод, ничего не осталось. Потом он уже ничего не видел, весь город накрыло пылью и дымом. Он только видел нечетко, как везде вспыхивали пожары и взрывы были чуть не каждую секунду. Хорошая работа. Никаких машин здесь они уже не будут строить.
И тут «харрикейны» опять нас окружили. Им выслали подкрепление. Хотя, конечно, уже поздно. Наше задание выполнено. Но и теперь им нас не достать. Наши «мессершмиты» тоже здесь и вытворяют просто чудеса. Но их слишком мало. Кажется, мы их довольно много потеряли. В нас тоже несколько раз попали. Дважды машина дергается и дрожит, но, кажется, ничего серьезного. Я задираю ее вверх. Мои руки все потные, вытираю их о штаны. Моторы работают ровно, мы набираем высоту и уходим. Теперь идем прямо на базу.
«Мессершмиты» теперь должны уйти. У них мало топлива. Ничего не поделаешь, хотя вражеские самолеты все прибывают. Мы идем вперед. Мы должны вернуться. Пересекаем Канал без происшествий, и я потихоньку снижаю машину. Позади нас продолжается бой, и через несколько часов мы узнаем, что там было. Мне рассказал Меллер – он один из лучших наших истребителей. Командир эскадрильи дал команду по радио, и все наши «мессершмиты» набрали высоту и ушли в облако. Только самолеты арьергарда должны были остаться и связать противника, и
Немцы придумали эти слова, чтобы избежать малейшего недопонимания. «Ата» означает вправо, «ими» – влево.