Реанимация судьбы. Марина Крамер
согласно, была бы белая и пушистая, да? Ты, смотрю, забыла уже, как рыдала и мечтала вернуться к Севе. Так подумай вот о чем – ты исчерпала лимит его терпения, и больше он тебя не простит. Просто подумай об этом между порывами неземной страсти к Колпакову. Он-то испарится, как в прошлый раз, а ты с кем останешься?
– Никуда он не испарится, – заявила Оксана. – Куда ему деваться? Он совсем с катушек съехал, без меня двух слов написать связно не может.
– Ну, это аргумент, конечно. Короче, Оксанка, мне надо идти, я работаю вообще-то.
– Понятно. А мне вот никуда не надо, я не работаю! – с вызовом бросила она.
– Ну, в этом не я виновата. Мне действительно пора.
Я не успела попрощаться – Оксана бросила трубку. Она же еще и обиделась, видите ли.
Открыв окно, чтобы немного проветрить кабинет, я посмотрела вниз. Клумба под окном полыхала оранжевым и фиолетовым – шафраны цвели, окружая астры. Уже начала желтеть листва, скоро пойдут дожди.
Не люблю осень – всегда подавленное настроение и полное нежелание выбираться из-под одеяла по утрам. Хотя в последнее время это не зависит от времени года.
Мне трудно уезжать из дома раньше Матвея, кажется, что это неправильно. А у него, как специально, лекции начинаются после одиннадцати, да и медицинская академия находится всего в трех остановках от нашего дома, он даже машину не всегда берет, пользуется трамваем. Меня все еще удивляло, что Матвей совершенно не тоскует по операционной, не вспоминает об операциях.
Он вполне доволен новой жизнью, новой должностью, новой работой, которая отнимает у него ничуть не меньше сил, чем практическая деятельность.
Он все время что-то пишет или читает, он вечно обложен книгами, тетрадями, какими-то записями – или часами торчит в кабинете и просматривает записи операций моей матери, перенимая у нее опыт в обучении студентов. Наверное, он просто нормальный. А я вот не могу представить себя вне операционной, не могу заниматься исключительно теорией. Даже в научной работе, которую мы с Матвеем ведем вместе, я всегда теряю интерес ровно в тот момент, когда приходит время излагать результаты на бумаге. Хорошо, что муж охотно берет эту часть на себя – с годами у него даже выработался собственный стиль. Так и живем – теоретик и практик…
– Аделина Эдуардовна! – на пороге кабинета возникла Алла, мой референт. – К вам можно?
– Да, входите. – Я спрыгнула с подоконника и одернула халат.
Аллочка, покачивая бедрами, проплыла к столу и положила на него папку:
– Вы просили результаты анализов пациента из седьмой палаты, доктор Васильков отправил.
– Спасибо.
Я надела очки и со вздохом открыла папку. Пациент из седьмой палаты в последнее время занимал мои мысли почти постоянно – у него не приживался пересаженный кожный лоскут, и мы с Васильковым никак не могли найти причину.
Вот и сегодняшние результаты не приблизили меня к разгадке ни на сантиметр. Все в порядке – а лоскут отторгается,