Ты знаешь, что хочешь этого. Кристен Рупеньян
убил, был стариком, чье сходство с Чарли на плакате было просто игрой – воображения Джессики или света.
Почти год спустя в дом Джессики пришел желтый конверт, обратным адресом значился полицейский участок в Петалуме. Джессика была уверена, что там кассета, которую ей дал Чарли, но родители схватили его первыми, она даже заглянуть не успела, и больше она ни кассету, ни конверт не видела.
К четырнадцатому своему дню рождения Джессика поняла, что ошиблась, что Чарли не приходил за ней и не взял вместо нее Полли, что это было просто совпадение. Тем не менее она до конца детства продолжала верить, что то, что случилось с Полли, и то, что случилось с ней, каким-то образом связано – если не строгими фактами, то каким-то притяжением, которое проходит под поверхностью вещей.
Поступив в колледж и уехав из дома, Джессика начала считать, что порыв связать собственный опыт с тем, что произошло с Полли, родился из детской поглощенности собой, из желания видеть себя центром, вокруг которого вращается вселенная. Тогда Джессика видела это так: человек, убивший Полли, был сверхновой, огромной и сокрушительной злой силой, а Чарли – просто незначительным карликом. С той точки, откуда она смотрела, будучи моложе, малое близкое и огромное далекое могли ненадолго показаться одинаково яркими – но то была всего лишь иллюзия.
В итоге, говорила себе Джессика, она легко отделалась. В конце концов, единственным вредом, который принес ей Чарли, была крошечная царапина на задней стенке горла, которую она то ли придумала, то ли нет. По сравнению с тем, что случилось с Полли, – по сравнению с бесконечным числом дурного, что случалось во вселенной, – ее соприкосновение со злом было лишь крошечной искоркой, почти неразличимой на фоне водоворота созвездий, состоящих из более ярких звезд.
И все же, даже выйдя замуж и заведя своих детей, даже уехав из Калифорнии, Джессика с трудом засыпала, пока не минует полночь. Пока ее дочки-близнецы мирно спали в комнате, примыкавшей к ее спальне, она стояла у окна, глядя в огромную, страшную, испещренную светом ночь, и ловила себя на том, что гадает, там ли по-прежнему Чарли, ждет ли он ее в парке.
Сардинки
Марла в первый раз после Происшествия выбралась на вечернее вино с другими мамочками. Тилли играет снаружи с другими девочками, все беды, судя по всему, забыты, но Марла смакует обиду вместе с мерло. Она чувствует, как скребется внутри злость, заклинившая там, где сходятся половины грудной клетки.
– Мы так рады, что вы с Тилли сегодня выбрались, – говорит Кэрол, обнимая винный бокал в потеках обеими ладонями.
Ногти у нее короткие и квадратные, срезаны почти до мяса.
– Я по вам скучала, ребята, – говорит Марла. – Правда.
– Конечно, конечно, – отзывается Бэбс, глаза у нее красные и влажные. – Но мы все понимаем, тебе нужен был перерыв.
На мгновение повисает тишина, в которой они все скорбно признают серьезность Происшествия.
– Господи, эти мелкие потаскухи! –