Два лебедя (Любовь, матрица и картошка). Иван Сергеев
рождаются, куются и закаляются истинные герои нашего времени. Они всегда притягательны своей былинной отвагой и непредсказуемостью. Я был интеллектуалом. И много лет стремился к совершенству своей души. На таком высоком уровне до меня еще никто не работал. Но я был молод и полон сил – поэтому мне было необходимо как можно быстрее разобраться со своим недугом. Ночами, после того, как Верочка засыпала в моих объятиях, я начинал заниматься аутотренингом.
Я осторожно освобождался из объятий жены и шел на цыпочках в другую комнату, где ложился на софу. Я расставлял руки и ноги, чтобы они не соприкасались друг с другом, и начинал повторять: «Я могу почувствовать тяжесть в руках и ногах и холод во лбу, но могу не ощутить этого, потому что это не самогипноз, а результат наивысшей саморегуляции организма. В моей груди горит совершенное сердце. Оно сжигает неуверенность, страх, тупость, скованность, и я чувствую себя молодым, здоровым и добрым. А теперь я поработаю над своими эмоциями!
– Я – добрый?
– Добрый!
– Да или нет?
– Да.
– Это правда?
– Правда!
– Я – смелый?
– Смелый.
– Да или нет?
– Да!
Я продолжал этот диалог в течение часа. И если ответ был вялый и неэмоциональный, я задавал вопросы все настойчивее и азартнее, и ответы становились живыми и быстрыми, как я того хотел. В этих мысленных диалогах еще не было ни вертикальной колебательной системы на корне языка, ни горизонтальной колебательной системы на корне и кончике языка. Это открытие придет ко мне позднее. Но уже сейчас я довольно успешно работал над своими эмоциями. Иногда после таких изматывающих сеансов я засыпал на софе. Но просыпался всегда раньше моей любимой и спешил лечь рядом с ней, чтобы она не раскрыла мой секрет.
А однажды мне приснился всадник на белом коне. Позади всадника сидел маленький мальчик. Я шел впереди всадника босиком, но всадник никак не мог меня догнать. Я видел перед собой степь и дорогу. Дорога рассекала степь на две половины: одна была светлая, другая – темная. Я очень этому удивился и спросил всадника, что сие означает. И ответил мне всадник, что левая сторона оттого светла, что осенена она благими деяниями моего отца, а правая сторона оттого темна, что по материнской линии мужчины крепко пили, и моя мать никак не может отмолить этот грех. А младенец, сидящий за всадником, принадлежит мне по праву. Но заговорит младенец, когда я произнесу имя Бога между корнем и концом того, что ничего не скажет, коли молчит. Сказав эти слова, всадник вместе с младенцем исчезли. Остался я один на дороге, разделившей темное и светлое начало точно на две половины.
Я как-то сразу пробудился ото сна. И начал сон разгадывать. Младенец – это определенно душа ребенка, которая живет во мне. А что такое, имеющее корень и кончик? Он ничего сказать не сможет, коли молчит. Язык имеет корень и кончик. И чтобы младенец заговорил, надо произнести имя Бога между корнем и кончиком языка. Я вспомнил незамысловатую молитву: