Древняя Русь и Великая степь. Лев Гумилев
не обходилось без женщин, которые, как известно, не бывают равнодушны к победителям. Дети, появившиеся после военных походов, искренне считали себя хазарами. Отцов своих они не знали, воспитаны были в среде хазар и в ландшафте Волжской дельты. В наследство от тюркютов они получили только некоторые антропологические и физиологические черты, в том числе пассионарность. А поскольку такой симбиоз длился более ста лет, то естественно, что привнесенной чужаками пассионарности стало достаточно, чтобы превратить реликт в активно действующий этнос.
Но еще существеннее для хазарского этногенеза был следующий период, когда Хазарией управляли тюркские ханы династии Ашина (650–810), наследники правителей Великого тюркского каганата (552–745). Царевич-беглец и его соратники, принятые хазарами гостеприимно, не слились с массой народа и не противопоставили себя ей. Они продолжали жить кочевым бытом, только зиму проводя в домах в Итиле; они возглавили борьбу с арабами и, будучи мастерами степной маневренной войны, научили хазар отбивать натиск регулярных войск; оставаясь язычниками, почитавшими Синее Небо и Черную Землю, они были веротерпимы до полной неразборчивости. Это-то их и погубило. Но из-за чего и каким образом?
3. Развивалась ли в хазарии культура?
Странно, но долгое время считалось, что народы Евразийской[57] степи, в особенности кочевые, не имели собственного культурного развития, собственной истории и уж обязательно – оригинального искусства. Раскопки на Алтае, в Монголии и Сибири показали, что искусство евразийских народов существовало, история их ныне написана, прочтенные тексты показали наличие переводной философской литературы, а фольклор зафиксировал оригинальные сюжеты. Все у них было, но мало что сохранилось.
Однако перед нами сразу возникает непредвиденная трудность: социальное развитие в странах земледельческих, у народов, унаследовавших развитую культуру античности, и у племен, живущих в девственных ландшафтах, без письменности, с примитивной техникой, идет асинхронно. В Европе в VIII–X вв. бурно развивается феодализм, образуются классы, разделяются ремесло и земледелие за счет усовершенствований техники, а в степях Евразии овцы поедают траву, псы охраняют овец, а пастухи ездят в гости друг к другу; единственное орудие производства – кнут, но совершенствовать его незачем.
Однако и в Евразии возникают города, правда, только на берегах рек, потому что в голой степи и ныне люди не живут оседло. Археологические культуры здесь сменяют одна другую, этносы возникают и исчезают. Короче говоря, жизнь идет, хотя формация остается той же – первобытно-общинной в стадии военной демократии. Как это понять?
Как попытка объяснения направления процесса в последние годы получил распространение и был принят без критики и проверки постулат: развитие культур и народов степной и лесной зон Евразии шло «от кочевий к городам», и прослеживается этот путь археологией, причем археологическая культура отождествляется с этносом.
Евразией в данной работе называется внутренняя часть континента, в основном степь между Карпатами и Маньчжурией, представляющая этнокультурную целостность. В таком же этнокультурном аспекте следует рассматривать названия «Восточная Европа» и «Западная Евразия».