Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии. Корнелиус Райан
ворот Рима; повсюду противник теснил и бил войска вермахта. Германия еще не была повержена, но вторжение союзников могло и должно было стать решающим сражением. На карту была поставлена судьба Германии, и никто лучше Роммеля не понимал этого.
Но в это утро он собрался ехать домой. Он так долго мечтал провести в Германии несколько дней в начале июня. Было немало причин, почему он мог сейчас съездить домой; кроме всего прочего, ему необходим был отдых, хотя сам себе он в этом не признавался. Несколько дней назад он позвонил своему начальнику, престарелому фельдмаршалу Герду фон Рундштедту, командующему Западным фронтом, и попросил разрешения на поездку. Разрешение было дано немедленно. Затем он прибыл в штаб Западного фронта в Сен-Жермен-ан-Ле, недалеко от Парижа, чтобы оформить отъезд. Фон Рундштедт и его начальник штаба генерал-майор Гюнтер Блюментрит были шокированы внешним видом Роммеля. Блюментрит потом будет не раз вспоминать, что Роммель выглядел «усталым и изношенным… ему был необходим отдых в кругу семьи».
Роммель безумно устал от постоянного стресса. С самого первого дня приезда во Францию в конце 1943 года он находился в состоянии страшного, едва переносимого напряжения, постоянно решая вопрос, где и когда ожидать вторжения. Пребывание на побережье, как и для всех, кто там был, было для Роммеля испытанием сил. Ему приходилось ставить себя на место союзных войск, пытаться проникнуть в их замысел: как они начнут наступление, где будут высаживаться и самое главное – когда.
Только один человек знал, в каком напряжении жил Роммель. Своей жене Луизе-Марии он доверял все. Менее чем за четыре месяца он написал ей более сорока писем и почти в каждом письме излагал новый вариант высадки союзных сил.
30 марта он писал: «Март заканчивается, англо-американские войска не атакуют… Начинаю думать, что между ними нет доверия и понимания».
6 апреля: «У нас напряжение растет день ото дня… Возможно, недели отделяют нас от главных событий».
26 апреля: «Моральное состояние в Англии плохое… Одна забастовка следует за другой… Призывы «долой евреев» и к миру становятся все громче… Это не та ситуация, при которой можно начинать рискованное предприятие».
27 апреля: «Сейчас мне кажется, что британцы и американцы не могут объединиться для решения своих задач».
6 мая: «На горизонте не видно ни англичан, ни американцев… С каждым днем мы сильнее… Я почти уверен в нашей победе… Может быть, это произойдет 15 мая или в конце месяца».
15 мая: «У меня нет больше возможности обстоятельно инспектировать войска… потому что никто не знает, когда начнется вторжение. Мне кажется, что до начала событий здесь осталось несколько недель».
19 мая: «Возможно, мне придется вступить в дело раньше, чем думал… Я сомневаюсь, что появится возможность провести несколько дней в июне вне места службы. В данный момент это представляется невозможным».
Но возможность представилась. Одна из причин, которая позволила