Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930-1945. Альберт Шпеер
Несколько «Юнкерсов-52» «Люфтганзы», да и для них не хватало бомб». После отречения короля Эдуарда VIII, ставшего герцогом Виндзорским, Гитлер часто ссылался на дружелюбие, с которым тот относился к национал-социалистической Германии: «Я уверен, что с его помощью мы смогли бы установить надежные дружеские отношения с Англией. Если бы он остался королем, все было бы иначе. Его отречение стало для нас тяжелой потерей». После чего он пускался в разглагольствования о зловещих антигерманских силах, которые определяют британскую политику. Сожаление о том, что Англия так и не стала его союзницей, красной нитью прошло сквозь все годы его правления, еще более усилившись после визита герцога Виндзорского и его жены в Оберзальцберг 22 октября 1937 года. Якобы тогда герцог положительно отозвался о достижениях Третьего рейха.
Через несколько месяцев после дерзкого ввода войск в Рейнскую зону Гитлер бурно радовался мирной обстановке Олимпийских игр. Враждебность внешнего мира по отношению к национал-социалистической Германии явно осталась в прошлом. Гитлер приказал сделать все, чтобы создать в глазах множества высокопоставленных зарубежных гостей образ миролюбивой Германии. Он сам с величайшим волнением следил за спортивными состязаниями, и каждая немецкая победа – их было удивительно много – приносила ему счастье, а вот к серии триумфальных побед выдающегося чернокожего американского бегуна Джесси Оуэнса он отнесся с огромным раздражением. Пожав плечами, он сказал: «Люди, чьи предки жили в джунглях, примитивны и более сильны и выносливы, чем цивилизованные белые. Это недобросовестная конкуренция, и цветных не следует допускать к участию в будущих Олимпийских играх». Гитлера также вывело из себя ликование, с которым берлинцы встретили французскую команду на торжественном открытии Олимпиады. Французы промаршировали мимо Гитлера с поднятыми в приветствии руками, чем и вызвали бурю восторга, однако в продолжительных овациях Гитлеру почудилось стремление народа к миру вообще и к примирению с западным соседом в частности. Если я правильно истолковал выражение его лица, то он был больше встревожен, чем доволен тем приемом, который берлинцы оказали французам.
Весной 1936 года Гитлер взял меня с собой в инспекционную поездку по участку автобана. В разговоре он заметил: «Я хочу сделать вам еще один строительный заказ. Самый крупный из всех». Это был единственный намек. Он ничего не стал объяснять.
По правде говоря, он иногда озвучивал кое-какие идеи по реконструкции Берлина, но лишь в июне показал мне план центра города. «Я терпеливо объяснял бургомистру, почему эта новая улица должна иметь 120 метров в ширину, а на его плане ее ширина всего 91 метр». Несколько недель спустя снова вызвали бургомистра Липперта, старого члена партии и главного редактора берлинского «Ангриф», но ничего не изменилось – улица сохранила ширину 91 метр. Липперт никак не мог разжечь в себе энтузиазм по отношению к архитектурным проектам Гитлера.