Август. Первый император Рима. Джордж Бейкер
Цицерон опять уехал в Путеолы, где начал сочинять еще более знаменитую «Вторую филиппику». Это был памфлет, распространенный среди друзей Цицерона, а также тех, кто казался подходящим объектом пропаганды. Это были личные нападки на Марка Антония, характерные в то время для средиземноморской Европы. Взамен описания тайных заговорщиков и убийц, сделанного Антонием, Цицерон изобразил пьяницу и развратника, погрязшего во вседозволенности, крови и ненависти. Это было здорово написано и читалось с замиранием сердца и с круглыми глазами теми поклонниками, которые считали памфлет блестящим образцом латинской прозы. В результате он оказался призывом к благородным патриотам именно так оценить Антония, каким изобразил его Цицерон.
Прочел ли Октавиан «Вторую филиппику», мы не знаем, но известно, что в это время произошел весьма любопытный случай. Несколько человек, арестованных в доме Марка Антония, по слухам, признались, что они подосланы Октавианом убить консула. Этот случай так и остался невыясненным. Друзья Октавиана утверждали, что Антоний сам же все это и подстроил, чтобы подставить политического конкурента. Цицерон в одном из писем подробнейшим образом рассматривает этот эпизод, добавляя, что у Антония хватило наглости обвинить Октавиана, но не хватило смелости сделать этот эпизод достоянием общественного разбирательства[11]. Что до самого Антония, он повсюду заявлял, что этот змей Цицерон вновь занялся подстрекательством к политическому убийству.
Это оказалось взрывом с точки зрения практических последствий. Антоний решил не откладывая принять командование над четырьмя легионами, в то время стоявшими в Македонии, которые Цезарь собирался использовать в войне с парфянами. С этими легионами он намеревался сразу по окончании консульских полномочий заменить Децима Брута на посту наместника Цизалыгийской Галлии, откуда он мог бы наблюдать и за событиями в Риме, и за восточными и западными провинциями. Его план очень походил на планы поздних римских императоров, которые основали свою столицу в Милане. Но когда Антоний прибыл в Брундизий, его ожидал неприятный сюрприз. Октавиан успешно настроил против него ветеранов Цезаря. Прибыли лишь три из четырех легионов, но и те отказались подчиняться Антонию. Антоний впал в ярость. Он знал, как восстановить дисциплину, однако наказания, примененные к непокорным легионам, лишь увеличили их враждебность, хотя, возможно, и не явную. Антоний возвратился в Рим, оставив легионы, которые в назначенный срок должны были соединиться с ним в Тибуре.
В Рим возвратился очень обозленный человек. С самой «Первой филиппики» все оборачивалось против него. Он созвал сенат на 24 октября и объявил Октавиана Спартаком, а Цицерона – вдохновителем его некрасивых дел. Однако в тот день в Рим пришло ошеломляющее известие: один из македонских легионов покинул Тибур и направился маршем в Альбу, где присягнул Октавиану. Он поспешил в Тибур и там изо всех сил старался успокоить легионеров, которые еще оставались ему верны. 28
Свидетельство Цицерона в «Письмах друзьям», XII, 23; «Филиппики», III, 7—8. Светоний в «Божественном Августе», X, повторяет обвинение без всякого комментария; Плутарх говорит о нем как о слухе. Д-р Райе Холмс («Здание Римской империи», 1, с. 27), кажется, склонен верить в обвинение. Аппиан («Гражданские войны», III, 39), вероятно, прав, обращая внимание на то, что Антоний все еще был нужен Октавиану.