Одни сутки войны (сборник). Виталий Мелентьев
отчаянная трескотня. Поднять такую трескотню мог только солидный отряд. А никого, кроме двух разведчиков, там не было. Никого!
Из дзота вышел командующий, спросил:
– Что это? Выходит, не по плану? Не по плану?
Там, за дубравой, бой все разгорался и, словно от искорок трассирующих пуль, стал заниматься невидимый пожар. Через несколько секунд, а может, минут – время спрессовалось и шло как бы рывками – за аспидно-черной линией вершинок что-то багрово высветилось, вырисовывая могучие дубовые ветви. Потом пламя сразу, взрывом, метнулось вверх, дубраву просквозило ярким светом, и над лесом помчались веера искорок, чтобы далеко, почти у самого неба, стать темным столбом дыма.
Может быть, потому, что Лебедев последние часы все время думал о том, как бы ему уйти в бой вместе с разведчиками, и, значит, невольно готовил себя к бою, он первый догадался, что произошло там, за дубравой, но не успел высказать своей догадки, как связист из дзота крикнул:
– Товарищ майор! К телефону! Срочно, говорят!
Майор сбежал в дзот, на ощупь, по привычке, нашел протянутую трубку.
– Докладывает Тридцать третий. «Слухачи» доносят: слышны отдаленные звуки танковых моторов. – Докладывавший уловил что-то неверное, неграмотное в своих словах и добавил: – Вроде как заводят… Взрывами…
– Следите! – крикнул Лебедев и устало отпустил клапан трубки.
Командарм, кажется, прав. Операция может оказаться неудачной. Немцы, по-видимому, выходят на исходные. До начала нашего удара еще больше часа. Только после артналета на засады должна начаться бомбежка. Значит, бомбить будут по пустому месту.
На мгновение Лебедевым овладело тупое безразличие: да пропади оно все пропадом! Ничего не получается! Силен немец, его не перехитришь! Но затем пришла деятельная ненависть: черта с два сильней! Черта с два! Мы еще поглядим. Поглядим…
И в этой яростной, деятельной ненависти все как бы стало на свои места. Лебедев окончательно понял своих разводчиков и уловил общее положение дел. Выскочив в два прыжка из дзота, он обратился к командующему:
– Полагаю, необходимо немедленно передвинуть время «Ч».
Время «Ч» – условный час начала атаки… Начала артналета… Начала бомбежки. Для всех оно, это самое время «Ч», разное. Но оно увязано по времени в общем плане, и если его передвинуть сразу, то…
– Вы думаете, успеем?
– А что, собственно, изменилось? Только то, что кто-то, может быть, партизаны, а может, и Матюхин с Сутоцким, напоролся на засаду или, наоборот, решил вскрыть ее, предупредить нас об изменении обстановки? Вот и все. Остальное идет по плану.
– Ты думаешь, Лебедев, это твои разведчики подняли такое? – спросил командарм.
– Уверен. «Слухачи» только что передали: на немецкой стороне слышны танковые моторы. Взрывами. Значит, заводят машины. Мои люди могли услышать это раньше «слухачей». Услышать и предупредить, вызвав огонь на себя.
Командарм помолчал, потом тихо произнес:
– Если… если народ они