Пираньи Неаполя. Роберто Савьяно
вы меня достали, убирайтесь или сейчас проверим, как он стреляет, – сказал Хан. Теперь он владел ситуацией, но Николас не собирался ее усугублять и выставил свои условия:
– Ладно, китаеза, угомонись. Один возьмем, но рабочий.
– Иди, пробуй. – И китаец вложил ему в руку оружие. Николас покрутил механизм, чтобы извлечь барабан для зарядки, но у него ничего не вышло.
Попробовал еще раз – безрезультатно:
– Черт, как она работает, эта штука? – И передал пистолет Хану, признав свое бессилие. Хан взял пистолет и сразу выстрелил, не меняя положения руки. Николас и Тукан подпрыгнули от неожиданности и тут же устыдились своей неконтролируемой реакции. Пуля начисто снесла голову пластмассовой кукле, осталось одно розовое тело. Хан надеялся, что не придется повторять выстрел.
– Да зачем нам, – начал Тукан, – этот металлолом?
– Это лучшее, что у меня есть. Или берите, или проваливайте.
– Возьмем, – отрезал Николас. – Но это дерьмо ты отдашь нам за пятьсот евро, и точка.
Николас принес пистолет домой. Спрятал его в трусы раскаленным стволом книзу. Спокойно прошел по коридору, выложенному белой и зеленой плиткой. Отец ждал его в столовой.
– Давай ужинать. Мать придет поздно.
– Ага, щас.
– Что за “щас”! Как ты разговариваешь?
– Как умею.
– Пишешь ты лучше, чем говоришь.
Отец в клетчатой рубашке сидел за столом, наблюдая за собственным сыном, как за чужеродным созданием. Столовая была небольшой, но аккуратной, можно сказать, оформленной со вкусом: простая мебель, красивые бокалы за стеклом буфета, керамическое блюдо из Деруты – трофей, привезенный из поездки в Умбрию, – где обычно лежали фрукты, скатерть с рыбками и выцветший коврик на полу. Немного перестарались с освещением, но так уж вышло. Мена хотела, чтобы в доме было много света, отцу же было все равно. Книги стояли на полках в коридоре, ведущем в гостиную.
– Позови брата, и идите за стол.
Николас, не двинувшись с места, заорал:
– Кристиан!
Отец досадно поморщился, но Николас не обратил на это внимания. Слегка убавил громкости и снова позвал брата. Прибежал Кристиан – в шортах, белой рубашечке, на лице широкая улыбка – и тут же уселся за стол, с шумом придвинув стул.
– Эй, Кристиан, знаешь же, что мама ругается. Поднимай стул, а не волочи его.
Кристиан приподнял стул вместе с собой, во все глаза глядя на брата, стоявшего неподвижно, как статуя.
– Может, ты сядешь, синьор Щас? – отец приоткрыл кастрюлю. – Я приготовил макароны со шпинатом.
– Макароны со шпинатом? Это что? Низида?
– А ты откуда знаешь, что едят в Низиде?
– Знаю.
– Он знает, – эхом повторил братишка.
– А ты помолчи, – сказал отец, наполняя тарелки, и старшему: – Сядь, пожалуйста!
И Николас сел перед тарелкой с макаронами и шпинатом, с китайским пистолетом в трусах.
– Что делал сегодня? – спросил отец.
– Ничего, – ответил Николас.
– А кто с тобой был?
– Никто.
Отец