О бесстыдницы, о недотроги! (сонеты, рондели, баллады). Вадим Степанцов
к кому ластились светские львицы,
мне ли забиться израненной птицей
в нежных руках?!
Гибкое, хрупкое сладкое тело
жарко трепещет в объятьях моих.
Первая пташка спросонья запела.
Ты неожиданно резко присела —
мы повалились в кусты чистотела,
пачкаясь в них.
Ольга, пусти, я проел три именья,
ты мне испортишь последний сюртук!
Эй, почему меня душат коренья?
Не разгрызай позвонков моих звенья!..
– Поздно тебя посетило прозренье,
бедный мой друг.
Мужья
Григорьеву
Я так боюсь мужей-мерзавцев,
они так подлы и грубы,
они, как грузчики, бранятся,
чуть что взвиваясь на дыбы.
Вчера, приникнув к телефону,
елейным сладким голоском
спросил у мужа я про донну,
но был обозван г…юком.
И множество иных созвучий,
струящих глупость, яд и злость,
из пасти вырвавшись вонючей
по проводам ко мне неслось.
В кафе, в Сокольническом парке,
я ел пирожное «лудлав»
и думал, осушив полчарки:
«Противный муж, как ты не прав!
За что тобою не любим я?
Ведь я умен, богат, красив.
Несправедлива епитимья,
твой приговор несправедлив!
Ворчливый муж, взгляни на поле
и обрати свой взор к цветам!
В них мотыльки по божьей воле
впиваются то тут, то там.
Вопьется, крылышком помашет,
вспорхнет, нырнет в ветров поток,
и уж с другим в обнимку пляшет,
уже сосет другой цветок!
И даже труженица-пчелка —
и та как будто учит нас:
один цветок сосать без толку,
он так завянуть может враз».
Мужья! Амуру и Природе
претит понятие «супруг»,
цветок – не овощ в огороде,
ему для жизни нужен луг,
и бабочек нарядных стаи
нужны ему, как солнца свет!
Мужья, я вас не понимаю.
Я вас не понимаю, нет.
Мужья, опус № 2 (Это было у моря)
В. Пеленягрэ
Вы представляете собою
форм безупречных образец,
вас филигранною резьбою
ваял божественный резец.
Все ваши дивные изгибы
запечатлел мой пылкий взгляд,
когда плескались в море рыбы
и густо пламенел закат.
Вы вырастали, как Венера,
из розоватой пены вод…
За что ваш муж – мой друг – Валера
заехал мне ногой в живот?
Да, я эмоциям поддался,
я был весь чувство и порыв,
я к вашим бедрам прикасался,
язык в заветном утопив.
Застыли вы, как изваянье,
а я, к бедру прижав висок,
от счастья затаив дыханье,
лизал солоноватый сок…
Я мигом разомкнул объятья,
своих костей