Аракчеев. Реформатор-реакционер. Майкл Дженкинс
адресованных Аракчеееву, лишь одна содержит оттенок порицания: «Мне очень жаль, что мой майор и офицеры наказаны за такой незначительный проступок; надеюсь, в будущем они будут более усердны». Более типичным представляется письмо, в котором сказано: «Сделайте мне одолжение и будьте здесь, пока мои гвардейцы не научатся правильно садиться на лошадей»31.
У приближенных императора не было выбора: им приходилось подчиняться его навязчивой идее во всех мелочах повседневной жизни. Для Аракчеева это не составляло труда: его страсть к мелочам, порядку и строгости были такими же, как и у Павла. Его камердинер вспоминал, как однажды ночью, когда в городе начался пожар, Павел послал за Аракчеевым. Аракчеев вскочил с кровати и быстро начал одеваться, но камердинер не уследил, и несколько капель воска упали с канделябра на его палевые штаны. Аракчеев тут же скинул штаны и послал за другими, которые находились в дальней комнате, и императору пришлось прождать на несколько минут дольше. «Граф так торопился, – рассказывал камердинер, – что ни одного треуха тогда мне не дал, зато после приказал больно высечь»32.
Теперь Аракчеев мог требовать от других той же любви к порядку, что и у него. Как комендант, он начал следить за чистотой в городе, особенно вокруг казарм, где скопились такие груды мусора, что по улицам невозможно были пройти. Эффект был ощутим, хотя всего через несколько лет гость из Англии был весьма потрясен контрастом между пышностью дворцов и присутственных мест Санкт-Петербурга и убожеством дворов и переулков, «которые более грязны, чем может себе представить англичанин»33. Городскую охрану усилили, и она должна была быть готовой к неожиданным проверкам, которые проводились комендантом в любой момент; эти импровизированные проверки проводились так часто, что среди солдат ходили слухи, будто Аракчеев ночью не успевает даже раздеться.
Но в пылу своего рвения Аракчеев не всегда был безжалостен. Однажды утром из полка Аракчеева прибыл с рапортом молодой офицер, который был так пьян, что с трудом держался на ногах и едва мог вымолвить слово. Аракчеев немедленно приказал его арестовать, и офицера посадили в кутузку. Однако через несколько часов Аракчеев вызвал своего адъютанта князя Долгорукого и сказал: «У меня из головы не идет этот молодой человек; как он мог так напиться в такой ранний час, особенно если знал, что идет ко мне с рапортом? Что-то здесь не так. Иди выясни, что все это значит». В разговоре с Долгоруким офицер признался, что все в полку застращали его Аракчеевым, говоря, что малейшая ошибка будет означать конец его карьеры. «Я никогда не пил водку, но для храбрости проглотил единым духом несколько стаканов. Я слишком мало был на свежем воздухе и предстал перед ним в этом ужасном виде. Пожалуйста, спасите меня, если можете». Когда Аракчеев это услышал, он сразу же приказал освободить офицера и пригласил на обед. Вопреки своему обыкновению, он был очень любезен и в конце обеда сказал: «Возвращайтесь в полк и скажите своим