Германия на заре фашизма. Андреас Дорпален
которого выступал Гренер, был назначен на свой пост кайзером. Как и в дни монархии, армия и правительство стали равными и независимыми партнерами, но только теперь не существовало монархии, которая их объединяла.
С точки зрения участников, соглашение заключало в себе серьезный риск для обеих сторон. Эберт стремился к такой Германии, где каждый гражданин сможет пользоваться возможностями демократии и свободой развития личности, а армия будет выполнять необходимую, но все же второстепенную функцию оборонительной силы. Теперь же он вынужден был делиться сомнительным авторитетом своего нового правительства с армейским командованием, в монархистских и антипарламентских настроениях которого он не сомневался. В свою очередь Гинденбург и Гренер должны были оказывать поддержку республиканскому, социалистическому и антимилитаристскому правительству, по отношению к которому, являясь преданными монархистами и профессиональными военными, могли находиться только в оппозиции. Они не представляли себе государства, в котором армия была бы всего лишь инструментом власти и не служила также духовной опорой для недисциплинированного по своей сути населения. Поэтому они не желали довольствоваться второстепенной ролью. Как пишет Гренер в своих мемуарах, «мы надеялись обеспечить, благодаря своему вкладу, часть власти в новом государстве для армии и офицерского корпуса. Если бы мы преуспели, то, несмотря на революцию, сумели бы сберечь в новой Германии лучший и самый сильный элемент наших древних прусских традиций». И все же, несмотря на очевидный риск, ни одна из сторон не видела иного выхода, кроме сотрудничества.
Верховное командование получало и некоторые ощутимые выгоды от соглашения: пакт позволил генералам вернуть свои войска обратно в страну, а оградив офицерский корпус от социальных потрясений, позволил ему сохраниться в качестве цельного организма, имеющего собственные цели и систему ценностей. Преимущества, полученные от установления взаимопонимания с армией, для правительства были менее очевидны. Хотя соглашение Эберта – Гренера обеспечило упорядоченное возвращение армии, но, учитывая ее усталость и низкий моральный дух, ее невозможно было использовать в политических целях. Она не могла оказать действенную помощь в борьбе против спартаковцев и других бунтарей. Ее главный вклад в выживание республики заключался в том, что имя Гинденбурга стало ассоциироваться с неким молчаливым партнерством с новым режимом. Сам факт, что фельдмаршал желал сотрудничать с новым правительством, позволял офицерам оставаться на своих постах и принимать новые назначения. Поэтому, когда в декабре 1918 года открылась вакансия прусского военного министра, полковник Вальтер Рейнхардт, которому этот пост был предложен, принял его, но только заручившись согласием фельдмаршала. Когда стали организовываться новые военные формирования, и другие офицеры также с готовностью предложили себя в распоряжение нового правительства,