«На Москву». Из истории белой борьбы. В. Х. Даватц
доверху загруженным разным имуществом, я – в компании моих товарищей – поехал на пристань. Мне не хватило места, и я стоял посредине тюков и людей с ощетинившимися винтовками. И вспомнилась не раз виденная картина – грузовик, нагруженный товарищами, вооруженными до зубов. Когда-то так «драпали» они из Харькова; лица их были злобно-сосредоточенны и одновременно сконфужены, вероятно, такими уезжали теперь мы. И я рад был, что темнота ночи скрывает нас от людей, которые жадно искали кругом все, что оставляла армия, и которые, может быть, радовались нашему позору. Лик ночи смягчал и наше поражение, и их алчность.
По мере приближения к порту дорога все больше загромождалась повозками, автомобилями и лошадьми. Движения делались более нервными; окрики людей более грубыми; видно было, как мысль – простая и страшная – оставаться во власти большевиков подгоняла всех, и тем сильнее, чем меньше оставалось пространства до Черного моря. И на самой пристани, в полной темноте, которую иногда побеждал ослепительный блеск прожектора, люди нервно бегали, грузили, выгружали и – наиболее счастливые – сами грузились.
В темноте я услыхал резкий характерный голос капитана К. Капитан К. – одно из интересных лиц на нашем бронепоезде. Он – из аристократической семьи; его дядя был председателем Государственного совета. Он обладает даром великолепного рассказчика и характером весьма нервным и тяжелым. Я до сих пор, несмотря на известные сложившиеся отношения, решаюсь не всегда назвать его Аполлоном Александровичем, не убежденный, что он вдруг не изменит своего тона и не скажет:
– Я в чине капитана, и благоволите именовать меня по чину.
Он всегда заведует у нас вопросами передвижения – и я у него мог, конечно, узнать, отменена или нет наша последняя экспедиция.
– Наша боевая часть стоит на вокзале и сегодня в пять утра отправляется на фронт прикрывать отступление.
Вопрос, таким образом, выяснился.
– Да, вы в боевой смене, – сказал капитан К. – Вам предстоит, не скрою от вас, тяжелая задача. Отступать придется вам уже, вероятно, с последними Корниловскими частями. Но я вам скажу больше: из источников весьма компетентных я знаю, что Деникин имеет соглашение с иностранными судами, стоящими на рейде, забирать последние отходящие части наших войск.
Я стал помогать производить погрузку. Казалось, все-таки, что не будут посылать нас почти на убой, видя все, что происходит вокруг. И человеческая слабость брала свое. Хотелось остаться – и со всеми вместе уехать, наконец, из Новороссийска. Вдали блестели огни пароходов, виднелось море и манило к себе, подальше от ужасов войны, от разрыва бомб, от человеческой крови, которую – как сказала леди Макбет – не могут смыть никакие благовония мира.
Но вдруг раздался голос поручика П.:
– Господин капитан, я пришел за людьми, назначенными в боевую часть. Отпустите тех из них, которые заняты погрузкой.
Я подошел к поручику П.
– Господин поручик, я в вашем распоряжении, – сказал я ему.
И