Семь камней. Диана Гэблдон
зоркой и настороженной; ее круглые, желтые глаза редко моргали и никогда не закрывались.
– Месье граф, – любезно сказала она, кивком приглашая его сесть в обитое штофом кресло в ее salon. В воздухе пахло свечным воском и юной плотью – гораздо лучшего качества, чем та, что предлагалась при дворе. Даже так, мадам пришла из того двора и поддерживала свои связи, не делая из этого тайны. Она не скривила лицо, глядя на его одежды, но ее ноздри раздувались, словно она уловила запах закоулков и дешевых пивных, откуда он пришел.
– Добрый вечер, мадам, – сказал он, улыбаясь ей, и поднял свою сумку. – Я принес маленький презент Леопольду. Он не спит?
– Не спит и раздражен, – ответила она, с интересом поглядывая на сумку. – Он только что сбросил кожу – так что не советую делать резких движений.
Это был замечательно красивый – и замечательно большой – питон-альбинос, что бывает очень редко. Мнения насчет его происхождения разделились; половина клиентов мадам Фабьен считала, что змею ей подарил знатный клиент, которого она излечила от импотенции, – некоторые говорили, что даже покойный король. Другие утверждали, что питон и сам когда-то был знатным клиентом, который отказался заплатить за оказанные услуги. У Ракоши имелось собственное мнение на этот счет, но ему нравится Леопольд, обычно ручной как кошка и готовый иногда приползти на зов – если у тебя в руке было что-нибудь такое, что он мог принять за корм.
– Леопольд! Месье граф принес тебе угощение! – Фабьен потянулась к огромной плетеной клетке, открыла дверцу и тут же поспешно отдернула руку, словно показывая, что она имела в виду под словом «раздражен».
Почти тут же на свет высунулась огромная желтая голова. У змей прозрачные веки, но Ракоши готов был поклясться, что питон раздраженно заморгал, свернув кольцом свое чудовищно огромное тело, но тут же выскочил из клетки и пополз по полу с поразительной для такого великана быстротой; его язык выскакивал и убирался, словно швейная игла.
Он двигался прямо к Ракоши и, когда подполз, разинул пасть. Ракоши успел схватить сумку, прежде чем Леопольд попытался проглотить целиком ее – или самого графа. Он отскочил в сторону, торопливо схватил крысу и бросил подальше от себя. Леопольд метнул свое тело на крысу со стуком, от которого задрожала ложечка в чашке мадам, и обхватил ее тугим узлом.
– Я вижу, что он раздраженный и голодный, – заметил Ракоши, пытаясь держаться непринужденно. На самом деле у него встали дыбом волосы на руках и шее. Обычно Леопольд ел неторопливо, и такой неистовый аппетит питона, находившегося совсем близко, потряс его.
Фабьен беззвучно смеялась; ее крошечные, покатые плечи вздрагивали под зеленой шелковой китайской туникой.
– На миг я подумала, что он вас проглотит, – сообщила она наконец, утирая слезы. – Тогда мне не надо было бы кормить его целый месяц.
Ракоши оскалил зубы, изобразив на лице выражение, которое можно было при желании принять за улыбку.
– Мы не должны допускать, чтобы Леопольд голодал, – сказал он. – Я хочу договориться насчет