Союз нерушимый…. Юрий Витальевич Силоч
не сдаю.
– Тогда подпишите! – голограмма, показалось, стала ярче.
– Так, – я закрыл глаза, шумно вдохнул воздух, в котором витал запах сублимированного кофе и недокуренной сигареты. Сосчитал до трёх. Потом до пяти. – Вижу, вы тут впервые. Решили план перевыполнить, да? Как ваше имя и фамилия?! – резко рявкнул я. – Как зовут вашего начальника?! Кому пожаловаться на вашу работу?!
– А какое вам дело? – тут же начала защищаться «доярка». – Нет, ну нормально? Сдавать отказывается и ещё жаловаться будет?
– Жаловаться?! – я повышал голос всё сильнее. Гулять так гулять. Если человек испортил настроение, то нет совершенно никаких причин сдерживаться. Я считал, что в таких случаях нужно платить той же монетой и портить настроение в ответ. Голограмма маршрутного листа исчезла, появилась новая, красная, мерцающая – моё удостоверение. – Майор Иванов, госбезопасность! А у вас, милочка, большие проблемы!
Женщина побледнела, словно мукой посыпали. Даже, кажется, в размерах уменьшилась, словно кто-то открыл клапан и из неё начал выходить воздух.
– Если бы вы не были так заняты, хамя мне, то услышали бы, что я клон-репликант! А если вас там, в Департаменте, дубоголовых и набранных по объявлению хоть чему-то учат, то вы должны были знать, что реплики стерильны! – я говорил, искренне наслаждаясь моментом маленького триумфа. – Проблемы по линии партии?! А какие проблемы у вас будут, если я в понедельник запрошу у вашего начальства… – перед глазами внезапно возникла картинка входящего вызова. Палыч. Настроение тут же упало ниже уровня моря. Начальство, чёрт бы его побрал, никогда не звонит с хорошими новостями.
– Так! – я прервался на полуслове. – Брысь отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели!
Доярка исчезла – мгновенно и бесшумно, как будто на атомы разлетелась вместе со своим чёртовым бидоном. Дверь закрылась. Я вернулся на кухню, где невозмутимый Манька гремел сухим кормом.
– Слушаю.
– Чего так долго? – буркнул начальник. Красные глаза, взъерошенный – похоже, не спал всю ночь. Плохой знак. Очень плохой.
– Да «доярка» привязалась, еле отшил. Ударница.
– М-м… – промычал шеф неопределённо. – Одевайся и давай в отдел.
Отлично. Самые плохие ожидания оправдались.
– Вьюнов?
– Он, родимый.
– Дай угадаю, он не убивал Золотарёва?
– Я что, тебе индивидуально всё рассказать должен?! – рявкнул Палыч, но я даже не обратил внимания. Это можно простить, учитывая то, что ему пришлось не спать всю ночь и держать оборону от перепуганных депутатов, требовавших «вотпрямщас» ввести войска и допросить всех москвичей.
– Понял. Выезжаю.
Палыч отключился, а я докурил сигарету и допил успевший остыть кофе, растягивая последние минуты удовольствия. Начинался новый день, не суливший ничего, кроме новой безумной гонки.
– Да-а, – протянул я, когда увидел труп Вьюнова, лежавший на сверкающей металлической каталке. Проблема была в голове, верней в том, что её верхняя половина отсутствовала.