На войне как на войне. Сергей Самаров
был готов и дернул ручку рубильника.
В темноте я повернулся и выпустил в мишени оставшиеся пять пуль. После этого директор тира снова включил рубильник и прильнул к окуляру смотровой трубы.
– Сорок семь, – сообщил он.
– А что касается огня преследователей, то, если желаете пострелять в меня – я согласен. Но буду отвечать, естественно, тем же… Думаю, у меня это получится лучше, чем у Солоника. Он тренировался на мишенях и не имел боевой практики. Потому и не хватило хладнокровия. У меня же такая практика есть, и очень богатая… В девяти странах мира, исключая Россию, поскольку тогда, когда воевал я, в нашей родной стране не воевали.
И я посмотрел Югову прямо в глаза. Откровенно, словно на диалог вызывая и едва-едва, с легкой кошачьей нежностью угрожая. Он, кажется, тоже понял. Но не поняли другие. Или они актеры хорошие, или просто не в курсе текущих дел Югова. Скорее всего второе, потому что на актерстве непрофессионалы обычно прокалываются быстро. У меня очень острое ощущение опасности, и я понял бы их не хуже, чем Югова.
– Для стрельбы на бегу нынче погодка не та… Жарковато. Может, лучше пивка попьем… – добродушно засмеявшись, выложил майор Угрюмов качественную замену моему предложению. У него глаза демонстративно открыты излишне широко. Так майор восхищение показывает.
– Я за рулем и потому пью только французский коньяк, – отказался я, показывая, что знаю зарплату офицеров ФСБ. – От него запах не тот, а в жаркую погоду вообще может за туалетную воду «прокатить». У гибэдэдэшников нюх плохой, потому что сами пьют много и что подешевле…
Капитан Стрекалов по-прежнему стоял с растопыренными глазами и открытым ртом. Он не мог отойти после впечатления от стрельбы. Я, честно говоря, тоже рот от удивления раскрыл бы, но давно привык к тому, что стреляю не совсем плохо. Тренироваться приходилось на живых мишенях и в условиях, когда от твоей стрельбы зависела твоя жизнь.
Майор Угрюмов достал из объемной спортивной сумки бутылку пива и протянул Стрекалову. В сумке загремела большая бутылочная батарея. Очевидно, соблюдался привычный ритуал, связанный с посещением тира. Сразу появилось на свет табельное оружие[1]. Досталась пара бутылок и Саночкину, но я попросил его до начала трапезы сменить мишени. Миша вздохнул и пошел выполнять мою просьбу, не выпуская из рук бутылки. По дороге делал длинные глотки. И бутылку оставил на огневом рубеже. Так что вернулся уже с пустыми руками.
Он опять поставил три мишени.
– Сколько тебе патронов? – спросил.
– На три обоймы.
Миша отсчитал двадцать четыре патрона.
– Калибр 5,45, – сказал оказавшийся опять рядом Югов, рассматривая патроны. – «ПСМ»?
– Наградной, – кивнул я и достал из поясной кобуры пистолет.
Югов пристроился рядом и поднял «глок». Я не заметил, когда он успел перезарядить его. Или это уже другой пистолет? Капитан явно целился в бутылку. Это, по его мнению, должно было произвести хоть маленький, но эффект. И, на удивление,
Пистолет Макарова с отведенным в заднее положение и «запертым» кожухом представляет собой идеальную «открывалку» для пивных бутылок.