Пастыри. Последнее желание. Сергей Волков
от девушек так самозабвенно и увлеченно, что как-то пропустил момент, когда остался совсем один.
Тогда он сам попытался найти себе если не супругу, то хотя бы герлфренд. Чернобровая Ксюша, которую Илья подцепил на универском вечере выпускников, оказалась разведенной москвичкой без детей и жилищно-материальных проблем. Они встречались два месяца. Чаша терпения Ильи переполнилась после того, как нежащаяся на шелковом белье по окончании зажигательного секса подруга выдала: «Скучно с тобой, Привалов. У тебя, Привалов, нет ни своей квартиры, ни джакузи. А я люблю джакузи… В нем трахаться хорошо, можно пукнуть – и никто не заметит!» Илья молча оделся, вытащил из мобильника симку, выкинул ее в унитаз, спустил воду и ушел от Ксюши навсегда. С тех пор попыток устроить свою личную жизнь он не делал, решив, что все как-нибудь когда-нибудь устроится само собой.
Потом наступила пора специализации, нащупывания путей, по которым предстояло двинуться после окончания универа. Илья, как и большинство однокурсников, давно уже подрабатывал приходящим бухгалтером в нескольких небольших фирмочках, но закидывать удочки в банки и солидные конторы не спешил. Деньги, проводки, платежки, счета, перечисления, нал-безнал – не его все это было, совсем не его. Вот только понял это Илья на пятом курсе. Понял – и загрустил. Загрустил «по полной водочной программе», как грустят русские мужики.
Мать места себе не находила, отец хмурил брови. Пару раз состоялись «мужские разговоры», пару раз были скандалы. Но всему на свете бывает конец, все проходит. Прошло и это…
И вот шагает по Москве без пяти минут бывший студент Илья Привалов, щурится на сентябрьское солнце и радуется, что до весны еще целых полгода. Радости прибавляет и лежащая в кармане зачетка, в которой на последней страничке стоит синий штамп: «Допущен к государственным экзаменам». Все хвосты сданы, все долги розданы, разрешение экзаменационной комиссии получено. Пусть и с запозданием – ах, как некстати он тогда по пьяной лавочке высказал толстопузому декану все, что о нем думает, – но Илья все же вышел на финишную прямую.
Как говорится, мы все учились понемногу, и лишь немногие – помногу…
Пять лет учебы, пять лет, в течение которых он старательно забывал далекую горную страну и ее мертвых детей, – позади. Один рывок, одно последнее усилие и все. Диплом и свобода!
Илья запел про себя: «…Последний бой, он трудный самый!», нырнул в подземный переход, отбил лихую чечетку на ступеньках, миновал стеклянные двери метро и быстро взбежал по лестнице уже на другой стороне проспекта.
До дома оставалось полквартала. Остановившись у ларька, Илья купил сигарет. Из церкви – старинного пятикупольного храма Николы в Хамовниках, всегда поражавшего Илью красивой узорчатой шатровой колокольней, пахнуло воском и ладаном. Многоголосый хор тянул какую-то суровую песнь, и новодельные колокола надтреснуто вторили древнему напеву.
У узорчатой церковной ограды сидели нищие и те, кого в старину называли