Консул. Валерий Большаков
негражданина.
Да и черт с ними, со всеми римлянами-голоножками! Пускай мерзнут в своих тогах, а нам, варварам, и в штанах неплохо…
– Серый! – донесся нетерпеливый голос Эдика Чанбы. – Ты скоро? Остынет же!
– Иду! – откликнулся Лобанов, и добавил потише: – Проглот…
Но Чанба услышал – из атрия донеслось быстрое:
– Сам проглот!
Сергий вздохнул, возводя очи горе, и стал спускаться. Эдик – взрывоопасная смесь генов абхаза и адыгейки. Тут воспламенение грозило взрывом – только тронь… Но в их компании – сурового Сергия Корнелия, занудного Искандера Тиндарида и простодушного Гефестая, сына Ярная, Эдик служил катализатором товарищества, постоянным раздражителем, не позволявшим дружной четверке закоснеть и окостенеть.
Помяни чёрта, и он тут как тут – внизу, усевшись на громоздкий мраморный стол, заставленный бронзовыми статуэтками, сидел Чанба и болтал ногами – коренастенький, малорослый, чернявый и подвижный, как ртуть.
– С добрым утром, принципиальный! – поздоровался он, радуясь жизни. – Какие мудрые мысли надуло в твою принципиальную голову?
– Стою перед мучительным выбором, – проворчал Сергий. – То ли прибить тебя на месте, то ли скормить нашим леопардикам…
– Живодёр! – по-прежнему жизнерадостно сказал Эдик. – Леопарды помрут в страшных мучениях, я оч-чень несъедобный! Зато триклиниарх клянется и божится, что луканская копченая колбаса – свежайшая, а омары – ну, просто объедение!
– Я давно уже заметил, – улыбнулся Лобанов, – что твоя речь изобилует восклицательными знаками. А тебе рассказывали в школе о других знаках препинания?
– Рассказывали, – энергично кивнул Чанба. – Но они мне не подходят. У нас, горцев, эмоции постоянно перехлестывают за критическую массу, и всякие там «тчк» и «зпт» стреноживают процесс самовыражения, развернуться не дают! Как говорил мой дед Могамчери: «Точка окончательна, восклицательный знак – изначален». Хм. Я вижу, что мой принципиальный друг не в теме. Объясняю для особо… э-э… в общем, ты понял, да? С чего начинается жизнь? С вопля младенца! Какой тут знак должен стоять? Пра-авильно, восклицательный. А когда умирает старик, что делают? Совершенно верно, ставят точку после даты смерти. Теперь дошло?
– Ей-богу, не пожалею леопардиков, – вздохнул Сергий.
– Жестокий ты, – сказал Чанба с укоризной. – Природу и меня беречь надо.
– Природу – понятно, а тебя зачем?
– Здрасте! Так я ж ее царь!
– Слушай, царь, а почему ты меня принципиальным обзываешь?
– Как это – обзываю? Я обращаюсь! Ты же у нас кто? Принцип! Ну, вот… Выше только примипил.
Тут из кабинета-таблинума вынырнул Искандер – сухой, черный, остроносый, – и сказал назидательно:
– Это в легионах существует чин примипила, а в претории такого звания нет.
– Чего это нет? – спросил Чанба агрессивно. – Всегда был!
– Ты ошибаешься.