По Восточному Саяну. Григорий Федосеев
широка страна моя родная!
К шести часам вечера весь груз был за порогом. Усталые и голодные, мы вернулись в лагерь. Павел Назарович ходил осматривать проход для лошадей и сообщил нам печальную весть:
– Плохо, братцы, сплошной завал, без прорубки не пройти. Боюсь, как бы праздник не пришлось прихватить…
– Как, праздник?! – крикнул Алексей, и все вдруг рассмеялись.
Он забыл про трубку, которая почти постоянно торчала в зубах. Она выпала и угодила прямо в котел с супом.
– И нужно же было тебе, Павел Назарович, о празднике напомнить… – проговорил повар, виновато наклоняясь над котлом.
– Да ты мясо выбрасывай скорее: ведь прогоркнет от твоей коптилки! – кричал Курсинов.
Котел опрокинули на брезент, а мясо спустили в кипяток, приготовленный для чая.
Несколько позже пришел от лошадей Самбуев.
– Чалка совсем дурной стала, все лошадь кусает, дерется, не дает кормиться. Бурку через Кизир гонял, чуть не топил, – говорил он взволнованно, но, не найдя среди товарищей сочувствия, бросил узду, молча присел к костру.
– Не горюй, Шейсран, – сказал Пугачев. – Выберемся к сыролесью – добрый вьюк на него навалим, присмиреет.
После обеда (съели только мясо, суп был испорчен) лагерь опустел.
Лебедев со своей бригадой уплыл ночевать за утес. Он должен был завтра к вечеру перебросить на лодках весь груз до устья Таски. Остальные остались в лагере и с утра начали прорубать проход для лошадей. До Первого мая оставались считанные часы, но работы много. Всем хотелось в праздник отдохнуть. Оно и понятно, устали. Уже много дней не брились. Большинству приходилось спать там, где заставала ночь, спали не раздеваясь. На одежде следы борьбы с завалом. В лагере не стало слышно шуток. Но у людей еще находились силы работать.
Проводив Лебедева, я с Самбуевым решил пойти осмотреть лошадей. Только отошли от лагеря, как меня остановил Алексей:
– Уж ежели первое мая будем праздновать, я им куличей напеку, да еще каких! Не верите? Ей-богу, напеку!
– Сдобных? – спрашиваю.
– Ну, конечно.
– Из чего?
Алексей лукаво блеснул глазами.
– Все у меня есть, даже кишмиш… Уж я их угощу, не останусь в долгу за сегодняшний обед.
Алексей очень страдал, что люди из-за его неосторожности работали полуголодными. Ведь он видел, в каком напряженном труде проходили последние дни, и усердно старался не отставать от товарищей. Он хотя и не таскал на себе груза, не рубил завалов, но работал много и всегда вовремя кормил нас.
Довольный, что сможет искупить свою вину, Алексей схватил котел и побежал к реке. Мы направились к табуну.
Лошади заметно похудели, но почистились. Они бегали по чаще, катались по земле, чесались о деревья, всюду оставляя клочья старой шерсти. Благодаря заботе Самбуева у многих уже затянулись раны, некоторые перестали хромать.
Вот уже много дней для них у нас нет овса. Кормом им в это время служила прошлогодняя трава да черноголовник,