Другая жизнь. Борис Левандовский
такой удачной, такой… своевременной! – Филипп издал еще один тонкий смешок. – Помрачение ушло, как только я шагнул на улицу…
Земля… Она так мягка и податлива, но ее слишком много. Это только вначале кажется: достаточно бросить несколько лопат – и уйдешь в нее по пояс. Однако спустя час Орест видит, что должен серьезно ускориться, если собирается закончить копать до рассвета. О том, чтобы засыпать могилу, когда дело будет сделано, нет и речи. Разве что у него откроется второе дыхание. Впрочем, теперь волноваться об этом попросту глупо: если кто-то другой засыплет могилу, Филиппу хуже не станет. Все худшее, что с ним могло произойти – уже случилось. Двух мнений тут быть не могло.
– Наверное, они обо всем узнали раньше, чем я покинул здание. Все завертелось слишком быстро. Походя к своему дому, я увидел, как двое людей сажают Веру в джип. Одного я сразу узнал – тот, что должен был следить за моей работой, а потом отлучился покурить.
– Вера?
– Моя девушка. Мы с ней недавно… – Филипп умолк, глядя на свои руки, сцепленные в замок на коленях.
– Думаю, с ней все будет в порядке, – сказал Орест, не испытывая, впрочем, ни малейшей уверенности в этих словах.
– Мне показалось, она была как-то уж слишком… спокойной для такой ситуации. Никаких эмоций. Видно, они ей что-то вкололи.
– Возможно, – Орест представил, как Филипп, которого он знал уже более десяти лет со времени их учебы в КПИ, стоит, исполненный запоздалым раскаяньем, скованный параличом испуга, наблюдая издали, как чужие люди с холодными глазами увозят куда-то его девушку. Увозят, потому что он поддался минутному приступу сребролюбия, потому что те люди, кем бы они ни были, наняли его за хорошие деньги выполнить работу, которую он умел делать, а он их обокрал, позволив числам сожрать свою душу.
– Я ничего не мог, ничего… – Филипп снова заплакал.
Затем он рассказал, как решился подняться к себе и на пороге понял, что в квартире кто-то есть. Скорее, уловил обострившимся от близкой опасности шестым чувством – его ждут. Спускаясь вниз по лестнице, услышал, как за его спиной распахнулась дверь – его дверь (о чем ему сообщил характерный скрип навесов) – и побежал. Он так и не обернулся, чтобы посмотреть на того, кто появился на пороге, но хорошо запомнил негромкий сухой хлопок и аккуратное круглое отверстие, возникшее в стене прямо перед его лицом, словно невидимый палец вошел в штукатурку. Он бежал по улицам, сколько хватило духу, пока, наконец, не оказался в какой-то подворотне. Все, что при нем было, это деньги, полученные за работу от людей, преследовавших его теперь, и рабочий ноутбук в наплечной сумке, с которой он никогда не расставался.
– Что бы они ни сделали с Верой, они не успокоятся, пока не достанут меня.
Орест собирался что-то сказать, но тут заметил, с каким ужасом Филипп смотрит в коридор.
– Там кто-то есть…
Ветер меняется, отгоняя туман обратно к реке, что вдохнула его в эту ночь, но ненадолго – вскоре тот возвращается, став, как кажется Оресту, еще плотнее. Стараясь не сбавлять темп, он размышляет, будет ли