Каббала. Артур Эдвард Уэйт
позволяет предположить, что семиты восприняли что-то от монгольской Халдеи даже во времена Авраама12, точно так же евреи Вавилона могли узнать о конфуцианстве в его ранней форме. Единственное, с чем мы готовы согласиться, – так это с тем, что евреи брали всюду, куда их забрасывала судьба, и умели пользоваться воспринятым, при условии, разумеется, что инициатива в этом обмене во всех случаях оставалась за ними, а сам процесс восприятия чужих интеллектуальных ценностей был свободным и не навязывался извне.
Минуя области самых невероятных предположений, где Один, бог скандинавской мифологии, отождествляется с Аба, Верховным Отцом Каббалы; Фрейя с Има, Верховной Матерью; Тор с Арик Анпин, Малым Лицом; а Высшее Существо, просматриваемое за скандинавской мифологией, с Эйн-Соф; минуя далее натянутые параллели с друидскими верованиями, на которых было бы глупо задерживаться13, мы возвращаемся к исходной позиции предполагаемых гностических связей Каббалы. Можно согласиться с Кингом, предполагающим, что, каково бы ни было время появления Зогара в нынешнем виде, некоторые его предания сходны с теми, которым учили в раввинистических школах Вавилона и Тивериады14. Сходны или не сходны, а различие отмечает тот путь, который прошла интеллектуальная мысль Израиля, то самобытное развитие, которое претерпевала она под воздействием различных импульсов в период между эпохой гностицизма и публикацией Зогара. Необходимо также признать, что Маркос*, будучи «евреем по рождению», воплотил кое-что от своего еврейского наследия в созданную им систему. И вместе с тем гностицизм – это не Каббала, хотя у них есть случайные сходства, и можно говорить о каком-то общем для обоих явлений источнике. Ближе к истине М. Амелино, когда он говорит о совпадении в развитии этих двух систем15. Есть структурные и внешние сходства между стеклом и горным хрусталем, и, однако, стекло есть стекло, а хрусталь есть хрусталь16.
Это не философский подход, потому что незачем забираться в глубь времен и в отдаленные страны, когда объяснение данных фактов под носом. «Лучшее рядом», – говорил поэт, и, кто бы мы ни были – художники или мечтатели, стихотворцы или комментаторы Каббалы, – мы обязаны создавать наше произведение или толкование, стараясь не прибегать для этого к чему-то недосягаемому. Прототип йециратической и зогарической теософии совсем близко, стоит протянуть руку: он в иудаизме. Смешение всех и всяческих систем, характерное для нашего времени, имеет параллель в той эпохе, когда возникло христианство. «В те дни, когда в пустыне на берегу Мертвого моря появился Иоанн Креститель, все старые философские и религиозные системы стали усиленно сближаться. Общественное сознание охватила какая-то апатия, и все жаждали найти успокоение в сплаве доктрин, которым приготовили путь походы Александра Великого и времена благоденствия, наступившие вслед за этим с возникновением в Азии и Африке греческих колоний. Войны Александра ввели в соприкосновение разные народы