Каббала. Артур Эдвард Уэйт
сугубо религиозных творений, это поразительно любопытная и в известном отношении глубокая литература; она мало переводилась и даже в учебниках по еврейской истории упоминается исключительно скудно. Не приходится объяснять, что внушительность в плане размеров и трудности языка осложняют попытки подступиться к ней. Это воистину неизведанный материк, ждущий своего Колумба4, земля, полная сокровищ и тайн, неведомых святынь и святилищ, мерцающих вдали сквозь тьму нашего неведения странным светом, напоминающим сияние Шхины, как о том гласит предание, столь странное и неведомое для большинства наших современников, просвещенных светом нового времени.
В эту литературу, так сказать, вкраплена другая и еще более странная литература, информация о которой доходила до нас на протяжении столетий, и, следует признать, если она в какой-то степени и известна, то главным образом благодаря отцам библиографической эрудиции, пишущим на латыни ученым прошлого. Эта сокровищница древнееврейской теософии – потому что так ее следует называть – оказывала свое очаровывающее воздействие на многие выдающиеся умы христианского мира, и какое-то время ее адепты из числа неевреев были столь же привержены ей, если не столь же многочисленны, как последователи из мира еврейства. Имя ей – Каббала; по поводу этого термина в падком на самые невероятные этимологические толкования далеком прошлом существовало не одно объяснение; здесь достаточно привести два из них в качестве образчика того завихрения мозгов, на протяжении многих веков сопутствующее отношению к предмету нашего исследования. Это слово выводилось из имени индусского учителя Капила5, которому приписывают создание философии Чисел, на том шатком основании, что одна из ветвей каббалистической литературы имеет прямое отношение к этой теме. Второе, не менее фантастическое толкование отсылает этот термин к имени Кибелы6, мифологической Царицы Небесной, увязывая его тем самым с женским аспектом еврейской персонификации Мудрости. Правдоподобная же деривация не вызывает сомнения, причем она отличается той самой простотой, которая в области языка, как, впрочем, и в царстве природы и искусства, чаще всего оказывается гарантией истинности. Слово происходит от древнееврейского корня, означающего «воспринимать». Каббала – это и есть предание, то, что передано и воспринято, то есть традиция7. Считается, что знание, воплощенное в литературе, известной под этим названием, передавалось устно от поколения к поколению. Существующая литература Каббалы – это традиция, или предание, зафиксированное в письменном виде, причем есть определенная категория мечтателей, которая считает, что эта письменная традиция передана в завуалированном виде, иными словами, та форма и смысл, который явлен нам на поверхности, не есть ее истинный смысл8.
Как бы то ни было, Каббала претендует быть тайным знанием9, сохранившимся в среде «избранного народа»10, и это знание касается Священных и Божественных предметов, как то: глубочайших мистерий Бога и Божественных эманаций; небесного домостроительства, или икономии;