Военное искусство Александра Великого. Джон Фуллер
скор умом, очень отважен, чувствителен к почестям, с радостью встречал предстоящую опасность и строго соблюдал религиозные культы. В отношении же удовольствий телесных он был удивительно воздержан; и лишь к удовольствиям умственным он относился с нескрываемой страстью. Он очень хорошо знал, что следует делать, в то время как другие все еще находились в нерешительности; оценивая факты, он всегда точно предвидел, как правильно поступить. В походах, на поле битвы и в управлении армией он был чрезвычайно искусен; он всегда знал, как пробудить отвагу в своих воинах, сообщая им надежду на успешное окончание дела, и он мог устранить их страх посреди опасности, поскольку сам был свободен от страха. Поэтому даже в обстоятельствах при неизвестном исходе он поступал самым отважным образом. Он всегда знал, когда начинать наступление на врага, лишая их преимущества внезапного удара. Он всегда держал свое слово и данные обещания, также он не тратил денег на свои удовольствия, но всегда щедро оказывал благодеяния своим друзьям (Арриан. VII).
Плутарх добавляет к его портрету следующие характеристики: «В свободные дни Александр, встав ото сна, прежде всего приносил жертвы богам, а сразу после этого завтракал сидя; день он проводил в охоте, разбирал судебные дела, отдавал распоряжения по войску или читал. Во время похода, если не надо было торопиться, Александр упражнялся в стрельбе из лука или выскакивал на ходу из движущейся колесницы и снова вскакивал в нее. Нередко Александр, как это видно из дневников, забавлялся охотой на лисиц или на птиц. На стоянках царь совершал омовения или умащал тело; в это время он расспрашивал тех, кто ведал поварами или пекарями, приготовлено ли все, что следует, к обеду. Было уже поздно и темно, когда Александр, возлежа на ложе, приступал к обеду. Во время трапезы царь проявлял удивительную заботу о сотрапезниках и внимательно наблюдал, чтобы никто не был обижен или обделен»[54].
Его неприглядные поступки
Если исходить из нравственных норм IV в. до н. э., а также иметь в виду условия, в которых прошла его юность, да еще непомерность задач, стоявших перед ним, преступления Александра в сравнении со злодеяниями других великих полководцев сравнительно невелики. Благодаря сэру Уильяму Тарну благожелательная традиция в отношении Александра была тщательно исследована и разведена с фальшивыми утверждениями, которые здесь все же необходимо привести. К ним относятся прежде всего лживые наветы и оговоры, содержащиеся в источниках стоической школы и школы перипатетиков. Даже в том случае, если бы они были истинны, они не могут умалить его заслуг как великого полководца.
О неблаговидных его поступках сообщает Арриан, который в предисловии к «Походу Александра» говорит читателям, что он черпал факты из ныне утерянных историй Птолемея и Аристобула, поскольку их повествования кажутся ему более правдивыми, чем другие. Также из-за того, что оба они сопровождали Александра в его походах, а первый стал царем, «рассказывать неправду было
Плутарх. Александр. XXIII. «Аристобул утверждает, что Александр давал длинные пьяные пиры, но не с тем, чтобы насладиться вином, поскольку сам он пил мало, но чтобы выказать свое расположение и дружбу к своим товарищам» (Арриан. VII).
Хотя в своем труде «От Александра до Константина» (1956), с. 4 сэр Эрнст Баркер заявляет, что «это замечание кажется шутливым, и даже наивным», г-н Гриффит из колледжа Кая возражает ему: «это было гораздо менее любопытным в те дни, когда писались торжественные трактаты «О царстве», чем сегодня».