Покровители. Стейси Холлс
беседовала со своими нарядами? – шутливо спросил он.
– Они мои постоянные спутники.
Пак, мой здоровенный бордоский дог, поднялся с турецкого ковра, потягиваясь и зевая во всю пасть, такую большую, что в нее могла поместиться моя голова.
– Привет, грозный страж, – сказал Ричард, присев на корточки рядом с собакой, – недолго тебе осталось быть единственным объектом нашей любви. Скоро придется поделиться. – Он вздохнул и опустился на колени, уставший от долгой скачки. – Как вы себя чувствуете? Хорошо ли отдохнули?
Я кивнула, заправив под капор выбившуюся прядь волос. Последнее время, причесываясь, я стала замечать, что мои черные волосы выпадают целыми клоками.
– Вы беспокоитесь. Не надо… Не о чем…
– Да, все хорошо.
«Письмо. Спросить ли его о том письме?» Эти слова вибрировали у меня в горле, точно стрела, удерживаемая в натянутом луке, однако на красивом лице Ричарда не отразилось ничего, кроме облегчения. Я слишком долго удерживала его взгляд, осознавая, как благоприятная возможность для вопроса исчезает, просачивась, точно песок сквозь пальцы.
– Вот и славно, и в Манчестер я съездил удачно. Джеймс обычно полагает, что в таких поездках ему следует сопровождать меня, но я вполне успешно обхожусь и без него. Вероятно, его расстраивает только то, что я забываю записывать денежные поступления; но я заверил его, что они так же надежно, как и в кошельке, хранятся и в моей голове. – Он помедлил, не обращая внимания на обнюхивающего его Пака. – Так у вас нынче все спокойно?
– Ричард, я прочитала сегодняшнее письмо от повитухи. И последнее послание от врача.
– О, как хорошо, что вы напомнили мне.
Он порылся за пазухой своего изумрудного бархатного дублета, его лицо озарилось каким-то мальчишеским волнением. Я ждала, и вот, вытащив руку, он положил мне на ладонь странный сувенир. Маленькая, длинная, как нож для открывания писем, серебряная шпага с блестящим золотым эфесом. Но кончик ее был тупым, с него на крючочках свисали крошечные шарики. Подняв красивую безделушку, я услышала тихий мелодичный перезвон.
– Это ведь детская погремушка. – Лицо его озарилось сияющей улыбкой, он встряхнул игрушку, и она зазвенела, словно упряжка лошадей, подбегающая к конюшне. – Взгляните на колокольчики. Будут веселить нашего сына.
Он даже не пытался приглушить прозвучавшее в голосе страстное желание. Я вспомнила о запертом на ключ ящике в комоде одной из спален. Там хранились полдюжины вещиц, купленных им в других поездках – шелковый кошелек с нашими инициалами, умещающаяся на ладони лошадка из слоновой кости. В большой галерее появились новые доспехи, приобретенные Ричардом для празднования того дня, когда впервые мы осознали, что у меня начал расти животик. Его вера в рождение нашего ребенка была светлой и мощной, как полноводный речной поток. Даже торгуя шерстью в Престоне, он заезжал к торговцу, продававшему миниатюрные фигурки животных, а в лавке