Разбуди мое сердце. Юлия Климова
совсем!
Щукин ушел, а Алька открыла коробку и посмотрела на разноцветные шары, провела рукой по гладкой, блестящей поверхности каждого и сдвинула брови.
– Будет вам всем Новый год, – пообещала она таким тоном, что папки в шкафу опасливо прижались друг к другу. В эту минуту она видела перед собой лицо Зубарева.
Через двадцать минут кабинет бухгалтерии сверкал и переливался сочными красками: на двери устроилась большая снежинка, мишура украсила карниз, настенные часы и этажерку, бусы повисли на окнах и подчеркнули ряд полок, шары висели везде, где только можно, – по два, по три, по четыре, по пять. Алька оглядела кабинет, прищурилась, кивнула своим мыслям, взяла заявление об увольнении и отправилась к отцу.
– Давайте, сонные мухи, проходите быстрее… – Воробьев хлопнул ладонью по рулю и недовольно сморщился.
Его добивали перекрестки, снег, гололед, светофоры и пешеходы. Большие и маленькие пробки в зимний период года возникали чуть ли не на каждом углу, и это повышало градус раздражения. Вечером он еще как-то терпел те же проблемы, но утром… Он спешит, торопится, а народ еле ноги передвигает! И мороз им не мороз, и метель не метель!
– Зеленый, – потребовал Воробьев, глядя на трехглазый светофор.
Глеб Сергеевич никогда не подвозил Алю, она предпочитала добираться до офиса самостоятельно, на метро. Машину водить она не хотела, и он никак не мог понять почему. Однажды даже перешел от слов к делу и притащил дочь в салон, где предложил в подарок «Фольксваген», но в ответ получил только сморщенный нос и «м-м-м, спасибо, папа, но как-нибудь в другой раз…». Что у девчонки на уме – загадка! Денег из него не тянет, шмотками практически не интересуется, на бриллианты не смотрит. А должна бы! Пацан какой-то растет.
«Вчера Алька явно была расстроена, – отметил про себя Глеб Сергеевич и довольно усмехнулся, приписывая перемены в настроении дочери действиям Костика. – Ничего, попереживает и успокоится, зато потом выйдет замуж за нормального мужика!»
Какой может быть загс в двадцать два года? Никакой! Юношеский максимализм, да и только! Все им кажется – или сегодня, или никогда. Дурь же. Еще сто раз влюбятся, разругаются и опять влюбятся. Вот он, Глеб Сергеевич Воробьев, владелец крупной фирмы, дожил до сорока семи лет, а похвастаться настоящей любовью не может – не встретил. Разные женщины скрашивали его жизнь: и красивые, и суперкрасивые, и страстные, и сексуальные, и властные, и податливые, а все не то! И Натаха сбежала, а год они точно куролесили и в его кабинете, и у нее дома… Опять мимо.
– Где ты, любовь? – насмешливо обратился Глеб Сергеевич к домам и улицам. – Где тебя носит, подруга? Ау-у!
Воробьев от души засмеялся. Включил дворники, повернул налево и… резко дал по тормозам!
Перед ним, на ничтожно малом расстоянии, подпрыгивало и размахивало сумками и тюками неопознанное существо в длинном сером пальто, двух шарфах, объемной вязаной шапке и доисторических валенках. Снежный человек позавидовал бы этому созданию и, уступая