Королевская кровь. Горький пепел. Ирина Котова
голову. Но тут же снова подняла. Любопытно ведь!
– Топить, – откликнулся Тротт, и мальчишки наперегонки помчались к одной из построек, словно наполовину вросшей в землю.
– Охтор? – мягко позвала вторая женщина, вытирая руки о передник и протягивая их вперед.
– Да, это я, Далин, – проговорил Тротт, и она улыбнулась немного робко, но радостно. Голову она держала чуть склонив, словно прислушиваясь, но смотрела куда-то в сторону, и глаза ее были мутными, окруженными шрамами.
Далин
«Незрячая, – тяжело отметила принцесса. – А вторая говорит с большим трудом… И что это значит? Что значит? Да ничего не значит», – окончательно рассердилась она и шмыгнула носом. И, конечно, все присутствующие сразу посмотрели на нее.
– Кры-ылья, – протянула первая девушка, Венин, указывая на принцессу рукой. – Ты взя-ал себе-е еще женщину?
Алина, неловко переминающаяся с ноги на ноги, нахмурилась. Теперь-то она точно расслышала!
– Женщину? – повторила она почти шепотом, чувствуя, как каменеют скулы и жарко становится щекам.
– Нет, – сдержанно проговорил Тротт.
– Жена-а? – с грустным любопытством спросила Венин. – То-оже крылья, как у тебя-а!
– Алина – моя ученица и гостья, – сухо пояснил профессор. – Прими́те ее как сестру, мои оихар. Мы голодны. Далин, накрой на стол. Алина, вы хотите помыться?
– А? – заторможенно откликнулась принцесса. – Да, очень. Пожалуйста. Буду рада.
Внутри дом состоял из одной комнаты, в которой находились и беленая печь – от нее ужасно несло жаром, несмотря на открытые окна, – и несколько широких лавок у стен, застланных как постели, и настоящая кровать. Большой стол, крепкие стулья-табуреты вокруг, множество полок с утварью и сундуков, подвешенные к балкам шкуры и травы. Было очень чисто – впрочем, в доме Тротта не могло быть иначе. И пахло вожделенным хлебом и кислым молоком. Алина, положив сумку на указанную ей скамью, почувствовала, как дрожат руки. И, когда села с лордом Максом за стол, чуть не расплакалась от голода. Тут были и хлеб, и масло, а Далин, даром что слепая, ловко доставала плоские горшки из печи и ставила их перед путниками: мясо с какими-то овощами, продолговатые клубни, очень похожие на картофель, густой напиток, пахнущий ягодами. Венин расставляла посуду, радостно поглядывая на Тротта, он же задавал вопросы про дела поселения, и женщины ему отвечали. Алинка молчала. Она чувствовала себя лишней, и ей было очень неловко перед хозяйками. И еще она очень сердилась на лорда Макса – ведь не предупредил, не рассказал, что живет не один.
– Не ешьте сразу много, – предупредил инляндец, когда она взялась за ложку. – Будет плохо.
– Знаю, – буркнула она в тарелку и с наслаждением откусила маленький кусочек чуть кисловатого, но очень вкусного хлеба.
После ужина Тротт поднялся, сообщив, что должен поговорить с главой поселения. За окнами уже стояла темнота, а внутри дома Венин зажгла несколько свечей и лучин. Печь уже потухла