Беседы со Сталиным. Милован Джилас
югославской коммунистической партии в Македонии должна достаться ему. Спор был в конце концов разрешен Коминтерном, который поддержал югославскую точку зрения, но только после нападения Германии на СССР. Тем не менее трения из-за Македонии, а также по другим вопросам, касающимся партизанского восстания против болгарских оккупантов, продолжались и обострялись по мере приближения неизбежного часа поражения Германии и вместе с ней Болгарии. Влахович также обратил внимание Москвы на притязания болгарских коммунистов в отношении югославской Македонии. По правде говоря, следует добавить, что Димитров в этом вопросе занимал несколько другую позицию. Для него предметом наибольшей озабоченности был вопрос восстановления болгаро-югославских отношений. Я не верю в то, что даже он придерживался точки зрения, что македонцы были отдельной национальностью, несмотря на тот факт, что его мать была македонкой и что его отношение к македонцам было отмечено сентиментальностью.
Возможно, я высказал слишком много горечи, когда ответил Коларову:
– Я не знаю, к болгарскому или сербскому ближе македонский язык, но македонцы – это не болгары, а Македония не является болгарской.
Димитров счел это неприятным. Он покраснел и помахал рукой:
– Это не представляет важности! – и перешел к другому вопросу.
Из моей памяти выветрилось, кто присутствовал на третьей встрече с Димитровым, но определенно Червенков отсутствовать не мог. Встреча состоялась накануне моего возвращения в Югославию, в начале июня 1944 года. Она должна была быть посвящена сотрудничеству между югославскими и болгарскими коммунистами. Но это едва ли стоило обсуждать, потому что у болгар в то время фактически не было партизанских отрядов.
Я настаивал на том, что в Болгарии должны быть начаты военные операции и создание партизанских отрядов, и охарактеризовал как иллюзии ожидание того, что в Болгарской королевской армии произойдет переворот. Я основывался в этом на югославском опыте: из старой югославской армии партизаны заполучили только отдельных офицеров, тогда как коммунистической партии в ходе весьма упорной борьбы пришлось создавать армию, состоящую из небольших подразделений. Было ясно, что Димитров также разделял эти иллюзии, хотя он и согласился с тем, что создание партизанских отрядов должно вестись активно.
Было очевидно, что он знал нечто такое, чего не знал я. Когда я подчеркнул, что даже в Югославии, где оккупация уничтожила старый государственный аппарат, необходимо довольно продолжительное время, чтобы прийти к соглашению с его остатками, он вставил замечание: «Так или иначе, через три или четыре месяца в Болгарии свершится революция; Красная армия скоро будет на ее границах!»
Хотя Болгария не находилась в состоянии войны с Советским Союзом, мне было ясно, что Димитров ориентировался на Красную армию как на решающий фактор. Конечно же он не заявлял категорически, что Красная армия вступит в Болгарию, но явно