Избранное. Сергей Хоршев-Ольховский
бесконечно важный капитан. Даже некоторый страх охватил. Мимолётом бросаю взгляд на стену, увешанную грамотами, и успокаиваюсь: «Всё в порядке. Люди вон сколько наград получили за хорошую работу!»
Капитан не обращает внимания на приветствие, строго требует документы. Медленно листает паспорт. Важничает.
Я тем временем успеваю ещё раз взглянуть на стену с грамотами – это, оказывается, личные награды капитана по стрельбе из пистолета, зачем-то вывешенные в паспортном столе. Для устрашения, что ли?..
«Всё, – думаю, – не избежать канители».
Так и есть. Начальник темнеет лицом, приподнимается с места, с каким-то затаённым смыслом начинает усложнять ситуацию.
– Где болтался три дня?! Почему вчера не прибыл на регистрацию?!
– Так во второй половине дня приехал, ближе к вечеру.
– А паспортный стол до восьми открыт! – всё суровеет и суровеет капитан.
Мама в панике. Закон ей в данном случае непонятен. Плачет:
– Да как же это?.. Родному дитю нельзя приехать в родной дом к родной матери?..
Мне вынужденно приходится перенимать инициативу.
– Извините, – говорю капитану, теряя некоторую вежливость, – паспортный стол, может, до восьми открыт для уборки помещений или ещё каких-то мероприятий, но лично вы принимаете до шестнадцати ноль-ноль. Я человек наблюдательный, заметил табличку на дверях. И в законах маленько разбираюсь. Зарегистрироваться необходимо в течение трёх суток по прибытии в конечный пункт, а не с момента пересечения границы. Это написано на обратной стороне иммиграционной карты. А раз начальник этого не знает, мне придётся обратиться к более высокому руководству…
Чрезвычайно суровый начальник утихает, без лишних слов выполняет свои обязанности и попутно интересуется дружеским тоном маркой моего автомобиля.
– И зачем ему это? – удивляюсь я в коридоре.
– Так он же бывший инспектор ГИБДД, своим даст знать, – с сочувствием шепнул пожилой сердобольный казак, всё слышавший через приоткрытую дверь, – и от моего сердца сразу отлегло.
– Ах вот в чём дело! Что с них, с инспекторов, – говорю, – спросишь. Такая у них психология.
– Ну да, – охотно согласился казак, – такая у них психология.
– Не бери ты всё близко к сердцу. Напиши очередную хуторскую байку и сразу повеселеешь, – советует мне мой близкий друг, прекрасный поэт, человек с хорошим чувством юмора Алексей Алексеевич. – Кстати, хочешь расскажу смешную историю про твоего земляка Воротникова?.. – изучающе посмотрел он на меня и, не дожидаясь ответа, начал:
– Сидит как-то вечерком Воротников с женой своей Марьей у телевизора. Тихо, мирно, чаёк попивают. И тут, ни с того ни с сего, страшный-престрашный грохот за стеной. Светопреставление прямо. Стена лопается, шкаф с посудой валится на пол, стёкла из окон сыпятся… Жена завывает, по комнате мечется как угорелая. «Караул!..» – кричит. А Воротников как ни в чём не бывало чаёк попивает в кресле и спокойненько, тихим баском говорит: «Марусенька, солнышко, в шкафу