Женщина в белом. Уилки Коллинз
Фэрли знает об этом? – спросил я нетерпеливо.
– Нет и не подозревает. После всего происшедшего я не могу взять на себя ответственность и сказать ей об этом. Сэр Персиваль Глайд говорил по этому поводу с мистером Фэрли, и тот сам сказал мне, что, как опекун Лоры, он готов пойти навстречу желаниям сэра Персиваля. Мистер Фэрли написал поверенному нашей семьи, мистеру Гилмору. Тот должен был уехать по делам в Глазго, но ответил, что на обратном пути он заедет в Лиммеридж. Завтра он приезжает и пробудет с нами несколько дней, чтобы сэр Персиваль Глайд мог представить ему свои доводы для ускорения свадьбы. Если сэру Персивалю это удастся, то мистер Гилмор вернется в Лондон уже с распоряжением насчет приданого моей сестры и брачного контракта. Вы понимаете теперь, мистер Хартрайт, почему я сказала, что завтра мы сможем посоветоваться с юристом. Мистер Гилмор – испытанный друг двух поколений семьи Фэрли, мы можем вполне ему довериться.
Брачный контракт! Эти слова наполняли меня отчаянием ревности, заглушавшим все лучшее, что было во мне. Я подумал – мне трудно признаться в этом, но я не должен скрывать ничего из подробностей этой ужасной истории, которую я теперь решил обнародовать, – я подумал о туманных обвинениях против сэра Персиваля Глайда, содержащихся в анонимном письме, и во мне вспыхнула отвратительная надежда. Что, если эти дикие обвинения справедливы? Что, если правда будет доказана до того, как решающее слово будет произнесено и брачный контракт заключен? Я хотел бы считать, что чувство, владевшее мной тогда, было всецело связано с заботой о благополучии мисс Фэрли. Но я должен признаться, что мною владела безрассудная, мстительная, безнадежная ненависть к человеку, который должен был стать ее мужем.
– Если мы хотим знать правду, – сказал я под влиянием этого нового чувства, – не будем терять ни минуты. Я еще раз советую расспросить садовника и после пойти в деревню.
– Я думаю, что могу помочь вам и в том и в другом, – сказала мисс Голкомб. – Пойдемте вместе, мистер Хартрайт, и сделаем все, что только возможно.
Я уже хотел было открыть перед нею двери, но остановился, чтобы задать ей один важный вопрос, прежде чем мы выйдем из комнаты.
– В анонимном письме подробно описана внешность жениха, – сказал я. – Имя сэра Персиваля Глайда не упомянуто, я знаю. Но похож ли он на этот портрет?
– Все точно. Даже то, что ему сорок пять лет.
Сорок пять. А ей не было еще и двадцати одного года. Мужчины его возраста часто женились на молоденьких девушках, что, как известно, иногда не мешало этим бракам быть счастливыми. Я знал это. Но даже упоминание о его зрелом возрасте в сравнении с ее юностью усилило мою слепую ненависть и недоверие к нему.
– Все точно, – продолжала мисс Голкомб, – даже то, что у него рубец на правой руке. Это рубец от раны, полученной им несколько лет назад во время путешествия по Италии. Внешность его, несомненно, хорошо известна автору анонимного письма.
– А кашель, о котором тоже упомянуто, насколько