При дворе Николая II. Воспоминания наставника цесаревича Алексея. 1905-1918. Пьер Жильяр
великой княжне.
– Но вы же вычеркнули как раз то слово, о котором я вчера спросила у папа! – воскликнула она.
Меня словно обухом по голове ударили.
– Что?! Вы спросили…
– Да, и он поинтересовался, где я услышала это слово, и затем сказал, что это очень сильное слово, которое не стоит повторять, хотя в устах того генерала оно было прекраснейшим словом французского языка.
Несколько часов спустя я увидел царя, когда тот гулял в парке. Он отвел меня в сторону и очень серьезно сказал:
– Вы учите моих дочерей очень любопытным словам, месье…
Я начал было объяснять ситуацию, но запутался в словах. Царь рассмеялся и прервал меня:
– Не беспокойтесь, месье. Я в общем-то понял, что произошло, поэтому и сказал дочери, что это одна из самых сильных похвал во французской армии.
Татьяна Николаевна была довольно сдержанной и уравновешенной. Она обладала сильной волей, но была менее откровенна и импульсивна, чем ее старшая сестра. Она не блистала талантами, но это компенсировалось усидчивостью и терпением. Она была очень хорошенькой, но в ней не было того очарования, которым отличалась Ольга Николаевна.
Татьяна Николаевна была любимицей матери. Не то чтобы ее сестры меньше любили мать, но Татьяна знала, как окружить ее ненавязчивым вниманием, и никогда не давала воли свои капризам. Благодаря своей внешности и достоинству, с которым она держалась, она затмевала сестру, а последняя и сама, не думая о себе, отодвигалась на второй план. Несмотря на это, сестры были искренне привязаны друг к другу. Между ними было всего 18 месяцев разницы, что способствовало их близости. Их звали «большой парой», а Марию Николаевну и Анастасию Николаевну – «маленькой парой».
Мария Николаевна была чудесной девочкой, довольно высокой для своего возраста, настоящим воплощением здоровья. У нее были большие карие глаза. Ее вкусы были весьма простыми. По натуре она была очень доброй девочкой, чем ее сестры частенько пользовались, называя ее «маленьким толстым щенком». Она действительно своим великодушием и преданностью напоминала собаку.
Анастасия же Николаевна была довольно остра на язык. У нее было хорошо развитое чувство юмора, и стрелы, выпущенные ею, частенько попадали в самые уязвимые места. Можно сказать, что она была «несносным ребенком», но с годами этот недостаток стал менее заметен. И еще она была чрезвычайно ленива, что, правда, в какой-то степени компенсировалось ее одаренностью. Она отлично говорила по-французски и была неплохой актрисой, как я убедился, когда мы вместе с девочками разыгрывали сценки из комедии. Удивительно живой ребенок, она столь заразительно радовалась, что некоторые придворные стали называть ее «солнышком», как когда-то при английском дворе называли ее мать.
А в общем-то все можно выразить гораздо проще: очарование этих детей было в их простоте, искренности, свежести и врожденной доброте.
В их глазах мать, которую они обожали, была непогрешима. Лишь Ольга Николаевна