Говорит и показывает. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько
концов, могла задавить кого-нибудь.
– Да-да, конечно, Николай Степаныч, – ещё невиннее сказал я, внутренне ликуя.
Так что Майка и в этом мне принесла удачу и даже всеобщее уважение. Майка вообще сплошное моё счастье. Не было и дня, чтобы я чувствовал иначе.
– Хочешь, стану приезжать иногда, для поддержания имиджа, если Ю-Юшка разрешит мне самой кататься, он вообще не очень любит, когда я за руль сажусь, – спросила Майка.
– Потому что ты гоняешь.
– Ты боишься? – засмеялась она.
– Да нет, классно, – и я ответил смехом.
Мне и правда нравится вот так с ней нестись на скорости. Держать её, гибкую талию в ладонях и понимать, что мы и мотоцикл – одно целое, как двухголовый кентавр, летящий почти как Пегас.
Это почти так же прекрасно, как любить её… Только с ней я понял, почему люди так ценят эту сторону жизни. Я таю и растекаюсь как мёд, едва обнимая её. И столько силы откуда-то входит в меня, столько жажды, что утолить её мне удаётся только на время.
Вот и сейчас я думал об этом, приехав домой. Я застал уже Майку дома, она, немного бледная и какая-то странная, занималась ногтями, поджидая меня. Я открыл сам, к Ивану Генриховичу ходят ученики и мы старались открывать двери сами, не трезвонить, чтобы не мешать ему зарабатывать. Поэтому Майка не слышала, как я вошёл в квартиру и только, когда я открыл дверь в комнату, подняла голову. Так и есть, педикюр, лаком для ногтей пахнет…
– Пришёл, – улыбнулась она как-то странно блеснули глаза. Поднялась навстречу, отложив маленькие ножнички, – пойдём, покормлю.
Я обнял её:
– А сама?
– Я ела.
Врёт. Я сразу понял, она всегда ждёт меня, что-то такое… странное с ней. Но, может, расскажет. Или… я хотел поцеловать её, но она отстранилась, улыбаясь, извиняющимся каким-то манером:
– Умылся бы, пропах автобусом.
Верно, я пропах чем-то похуже, но права, что ж…
Я пошёл в душ, пока Майка разогревала ужин. Сегодня, оказывается, плов у нас. Майка готовит его редко, говоря, что по-настоящему сделать не сможет, а суррогатом кормить нас с Иваном Генриховичем часто не хочет. Но её «суррогат» очень вкусный. И я очень голодный. Я так и сказал и попросил добавки.
Майка улыбнулась, положила мне ещё и включила газ под чайником. А сама подошла к окну, там на подоконнике лежат сигареты. Странно, она курила в последний раз… я даже не помню, когда это было. Но она закурила и смотрит на улицу, всё ещё полную света, длинный летний день, самые длинные дни в году…
– Что ты… что-то случилось сегодня? – спросил я, когда она подошла снова, расставляя чашки на столе.
А я пока вымыл свою тарелку. Мы с Иваном Генриховичем мыли посуду по очереди. За собой всегда.
– Ты… – Майка посмотрела на меня, но так и не продолжила и, моргнув несколько раз, будто раздумывая, но потом всё же сказала: – Я закончу с ногтями, ладно?
Чтобы не посидеть вместе со мной за ужином… Что такое? Всё большее беспокойство овладевает мной. Мы не ссорились и серьёзных неприятностей у нас и между нами