Говорит и показывает. Книга 2. Татьяна Вячеславовна Иванько
мужчине, лишь досадным жужжанием, он уверен, что вы со страху.
– Так и есть, со страху, – подтвердила я.
Ю-Ю засмеялся, обняв меня за плечи:
– А он-то страха как-бы знать не должен. Особенно перед вашими светлыми очами. Он его и не знает, потому что очень молодой ещё. И детей нет, – он посмотрел на меня: – не планируете пока?
– Ю-Ю, закончу институт, там будет видно, – сказала я, немного досадуя на этот разговор, он смущает меня немного, потому что это Ю-Ю спрашивает и, главное, я и хочу ребёнка, и совсем не хочу. Я хочу, чтобы появился кто-то ещё такой же как Вася, с его глазами, губами, носом этим смешным, с такими же волосами, глядя на кого я буду умирать от счастья, но… На этом кончится моя жизнь. Вот такое убеждение. Инфантилизм? Современная глупость? Прагматизм тяжёлых времён, когда ни у кого из моих одноклассниц ещё нет детей, ни у тех, с кем я учусь в институте? Родили только те, кто успел в восемнадцать. Кто перевалил 1991-92-й, не успев этого сделать, пока затаились, решая свои насущные проблемы жития.
Я смотрю на Маюшку, и пытаюсь понять, она не хочет пока рожать, потому что… почему? И хочет ли этого Вася? Они живут вместе шесть лет. Буквально. То есть по сути они женаты, не расписаны, но фактически, Майя ушла из дома и живёт у него, из их старой запущенной «сталинки» сделав чудесную уютную и симпатичную квартиру, даже к соседу этому, пыльному книжному таракану, сумела проникнуть в душу и он позволил ей и в своей комнате навести красоту.
Я бываю у них в гостях часто, испытывая от этого своеобразное мазохистское удовольствие: всё здесь сделано и куплено на мои деньги ещё до полного падения национальной валюты и начала галопа инфляции. Только с Маюшкиным вкусом и умением создать уют даже в палатке или на отдельно взятой кровати, как у неё в общежитии, можно было всё так здорово устроить за совсем, между прочим, небольшие деньги.
И когда разговор пошёл об армии, как раз началась война в Чечне, я пообещал Маюшке поговорить с Васей и выполнил своё обещание.
Это было полтора года назад, в Новый год, 1995-й, по телевизору то и дело показывали новости из Грозного, комментируя их довольно своеобразно, но картинка с экрана наводила ужас: настоящая Гражданская бойня.
Мы с Васей вышли на лестницу покурить сразу после такого выпуска.
– Ты, Маюшка сказала, не хочешь попробовать избежать службы в армии, – сказал я, закурив и выпустив первое облако дыма.
Он посмотрел на меня сквозь своё облако:
– Что, нажаловалась? – усмехнулся он, сверкнув белыми зубами.
Красивый стал за эти годы, из «гадкого утёнка» такой получился стройный, высокий, ладный белокурый «лебедь», Маюшка всегда этого лебедя в нём видела, похоже.
– А ты как думал? Само собой. Так чего упорствуешь? Так, на нервах играешь? Хочешь, чтобы подёргалась лишний раз из-за тебя?
Он честно усмехнулся, кивая. Не притворяется, что это не так. Искренние люди. Не то, что я. При всей моей симпатии к нему, как на редкость хорошему человеку, я не могу не продолжать ненавидеть его и завидовать до ломоты в