Познавший гармонию. Генна Сосонко
кто-то, но точно сказать не могу… А те: если вы сами точно не знаете, не можем включить вас в список. Так что мне, в отличие от Михаила Моисеевича, здесь гордиться особо нечем. Но знаете, Г., меня это и не занимало никогда…»
Оставим в покое и мы национальность седьмого чемпиона мира. Не в этом дело. И не в том, что Борис Васильевич Спасский говорил, порой, при совместном анализе – ах, Василе́́вич, Василе́вич, умная еврейская голова. И не в том, что, приехав в Израиль, просил Нейштадта: «Яша, не могли бы вы купить для меня две мезузы, мне как-то не с руки будет…» И не в том, что в последние годы выглядел он как библейский пророк, сошедший с картины Рембрандта.
Россия, его Россия была для него единственной родиной, и был он глубоко русским человеком. Латинская пословица «ubi bene ibi patria» и ее русский аналог – «где кисель, там и сел» – сказаны не о нем.
Говорил: «Перед поездкой заграницу волнуешься, живешь этим, дни считаешь, а окажешься где-нибудь, так уже через недельку домой хочется, на природу, рыбку половить… А что Борис Васильевич давеча сказал о двух пушках, у меня на даче стоящих и в сторону Кремля нацеленных, то вы сами, Г., знаете – дряни у нас немало разнообразной, но как там у поэта сказано… – снял очки, протер стекла – “и хоть бесчувственному телу равно повсюду истлевать, но ближе к милому пределу мне всё б хотелось почивать”».
Даже в советское время избегал произносить имя Ленина, называя того «батенька», а Ленинград – Петербургом. Мог сказать, например: когда я играл в чемпионате страны в Петербурге в 1961 году…
Бориса Гулько за отказ подписать письмо против Корчного на год исключили из всех турниров. Смыслов пригласил опального гроссмейстера в качестве секунданта на престижный турнир – поступок в те времена. Гулько вспоминает: «Гостиница в Ленинграде располагалась как раз напротив Александр-Невской Лавры. Во время ежедневных прогулок там мы говорили на самые различные темы, но когда речь заходила о советской власти, Василий Васильевич иначе как бесовской ее не называл…»
А после того, как с большим вниманием изучил книжку издательства «Посев», мной презентованную, стал говорить о Мавзолее, как о точной копии храма Сатаны в Пергаме. В последние годы называл Ленина «антихристом», мумию которого давно пора убрать с Красной площади.
В 1977 году играли вместе в Бразилии. Гуляя по Сан-Пауло, частенько доходили до «ливрарии» – магазина русской книги, но внутрь Смыслов заходить побаивался – не ровён час, кто увидит. Пока я рылся в книгах, ожидал меня на скамейке в скверике.
Перед выходным днем дал ему солженицынский «Архипелаг Гулаг». Утром сидел смурной в лобби гостиницы, ожидая работников торгового представительства, чтобы вместе отправиться в какой-то магазин за кожевенной продукцией.
«Ой, Г., что вы со мной наделали… Я до пяти не спал, всё читал, читал. Вспомнил то время… Верно, всё верно описывает Солженицын. Отец ведь мой тоже Технологический институт в Петербурге окончил. И сокурсников его в тридцатых годах арестовывали в Москве и в Питере. Он меня старался оберегать от всего, но я уже не маленький