Цитадель. Нэт Прикли
за возбуждением тела, и все это порождало ощущение нереальности.
Джарита опустилась на пол, пропустив волосы сквозь пальцы, вскинула руки над головой, согнула ноги и медленно развела колени. Член напрягся с такой силой, что заболело в паху, но разум оставался спокоен. Найл мог даже неторопливо обдумать, что именно через такие отношения и лежит путь к возрождению человечества, и, сознавая полную правильность своего поступка, тоже снял халат.
Найл вошел в Джариту сразу, без ласк и поцелуев. Она оказалась так влажна, что проникновение почти не ощутилось, но служанка резко втянула воздух, словно от боли, и выгнулась дугой, запрокинув голову. Глаза девушки были полуприкрыты и совершенно пусты, словно она потеряла сознание, но тело сильно и упруго отвечало толчкам правителя. Она облизнула губы, дыхание участилось, временами переходя в стоны… А разум Найла оставался совершенно бесстрастен. Он понимал, что тело его получает удовольствие, ему хотелось это удовольствие как можно дольше продлить, но разум все равно был абсолютно спокоен. Найл даже ощутил любопытство и попытался прощупать сознание Джариты.
Сознание служанки в нынешнем состоянии оказалось иным, нежели обычно. Оно как бы превратилось в жидкость, послушную любому воздействию – готовую расплескаться, перетечь, исчезнуть или быть впитанной. Больше того: через установленный Найлом контакт сознание Джариты потекло в него. Он начал ощущать в себе ее мягкость, послушание, покой и покорность судьбе, переходящую в фатализм. Тем временем тело девушки, словно отрицая присущие сознанию черты, двигалось сильнее и сильнее, ее отдача намного превосходила силу толчков правителя, и скоро Найл почувствовал, как в области паха зарождается сладострастное ощущение, столь сильное, что захлестывает не только тело, но и разум, выкидывая хваленое спокойствие прочь, разрывая всякие контакты сознания, и из губ его вырвался громкий крик удовольствия.
Потом наступила слабость.
Найл откинулся на спину, тяжело дыша и не имея в голове ни единой мысли, а Джарита повернулась на бок и уткнулась носом ему в грудь.
– Господин, к вам… – Нефтис поперхнулась словами, увидев правителя, отдыхающего в объятиях Джариты. Служанка, победно улыбаясь, встала, подошла к начальнице охраны, подняла тунику у нее из-под ног и, гордо задрав голову, выплыла из комнаты.
– Господин, – взяла себя в руки Нефтис, – к вам Симеон. Он ждет вас на улице.
– Хорошо, я иду.
Начальница охраны четко повернулась вокруг своей оси и вышла, предоставив правителю одеваться в одиночестве.
Симеон сидел на крылечке под ногами паука и вяло кидал мелкие камушки в текущий по улице ручеек. Найл обратил внимание, что кто-то из разыгравшихся детишек ухитрился нацарапать рожицу на паучьем боку. Сделать это было нетрудно: хитиновый панцирь пауков совершенно нечувствителен ни к боли, ни к ласке, а в шуме ливня заметить озорника не смог бы никто. Поражала только наглость неизвестного мальчишки, не испугавшегося грозного стражника.
– Ты