Над островом чёрный закат. Юрий Колонтаевский
существу, приходили в неистовство, когда удавалось точно определить координаты очередного плебея и, загнав в угол, уничтожить. И как, сотворив ужасное зло, после недолгой охоты они удовлетворенно остывали.
Ни радости от успеха, ни даже простого облегчения Харт не испытывал. Напротив, в нем исподволь пробудилась и окрепла крамольная мысль, состоящая в том, что передавать аннигилятор любому частному лицу, в том числе заказчику, нельзя ни в коем случае.
Теперь, уже в кабинете Владетеля Харт, одолевая парализующий страх, окончательно сформулировал приговор: аннигилятор, недопустимо совершенный и страшный своими возможностями, ни при каких обстоятельствах не должен оказаться в руках человека, сидящего перед ним и не спускающего с него настороженных глаз. Этому человеку он больше не верил.
Следует немедленно уничтожить прибор, причем вместе с документацией, чтобы не смогли довести до ума наполовину готовые второй и третий экземпляры. Чем обернется этот поступок для него лично, он хорошо знал и был готов к самому страшному исходу.
Как только решение окончательно оформилось в сознании, напряжение отпустило. Он не предполагал, что способен на столь безрассудную смелость. Как же хорошо, что Владетель не вспомнил. Теперь время уносить ноги. Пока не поздно. Он поднялся. Одна мысль владела им: побыстрее отсюда, подальше. Вернуться в лабораторию, объяснить Клуппу причину принятого решения. Помощник умен, он поймет. Он вправе знать все, что касается общего дела…
У двери, когда неверная рука Харта уже сжимала ледяную золоченую ручку, резкий окрик Владетеля – неожиданный удар сзади – остановил его:
– Минуточку, господин профессор. Куда же вы так спешите? Я вас не отпустил. Мы с вами еще не закончили. – Перед Хартом был хозяин, с которым шутки плохи. – Удивительно, но вы ни словом не обмолвились о моем последнем поручении. Как это понимать, господин Харт? Неужели подводит память? А вот я, в отличие от вас, помню все. И вынужден напомнить, что в свое время вы согласились с техническим заданием и с энтузиазмом, которым вы всегда отличались, взялись за решение проблемы. Так, профессор? Во всяком случае, никаких возражений я не услышал. Что же такое случилось теперь? Почему вы жметесь, как нашкодивший школяр в ожидании неизбежной трепки? Молчите? Нечего сказать? Так вот, довожу до вашего сведения, мне не терпится получить ответ на вопрос: когда на моем столе появится аннигилятор? Добрые люди мне доложили, что полевые испытания прибора успешно завершены, что результатами вы довольны… Или это не так, и меня вводят в заблуждение? Кажется, сегодня кому-то не поздоровится. – Он замолчал, не спуская глаз с потускневшего Харта, и продолжал холодно: – Я жду объяснений, господин профессор.
«Все-таки вспомнил. Это конец, – подумал Харт, цепенея, и обреченно обернулся. – Он не видит моего лица, – лихорадочно думал он, продолжая стоять, понурившись, свесив тяжелую голову. – Стоит взглянуть на меня, он сразу же заподозрит неладное. У него изощренный нюх… он свободно