Дерзкие, влюбленные. Кэтти Спини
тебе, позволял вам вместе играть, общаться с ней на равных…
– Синьор, я ничем не пользуюсь! Я лишь говорю о том, что я искренне люблю Вашу дочь и хочу на ней жениться.
Глаза Якопо стали огромными, как круги Джотто из поговорки4.
– Жениться?! – он аж задохнулся от негодования. – Ты в своем ли уме?!
– А что в этом такого? – пожал плечами Джованни.
– Ты хоть знаешь, что в жилах Контессины течет кровь Медичи? Ее мать – Медичи, понимает это твоя глупая голова?! Неужели ты в самом деле полагаешь, что она выйдет замуж за какого-то… Как там твоя фамилия?
– Ди Пьетро, синьор.
– Вот именно, – взмахнул рукой Якопо, словно хотел сказать, что не стоило сотрясать воздух, он все равно не запомнит этой фамилии. – Контессина выйдет замуж только за того, кто будет для нее хорошей партией, то есть за человека состоятельного, благородного происхождения. И такая партия уже найдена, caro figliolo5, – с добродушным сарказмом проговорил Якопо. – Совсем скоро будет объявлена помолвка.
– Как?! – пораженно воскликнул Джованни. Такая новость ударила в самое сердце, почти разбив его. – Но… Нет! Это неправда! Контессина не выйдет замуж за другого, которого она не любит к тому же!
– Figliolo mio, – засмеялся Якопо, – дети из благородных семей женятся с детьми из благородных семей. Запомни эту простую формулу.
– Это политика! Это политический брак, ничего не имеющий общего со счастливым браком! – со злостью и отчаянием возразил Джованни.
– Называй, как хочешь, но это дело решенное, – развел руками Якопо.
– Неужели Вы уже получили ее согласие?
– Figliolo mio, разве это требуется?
– Она никогда не согласится на Вашу политику!
– Вы оба всегда были бунтарями, но в этот раз не стоит затевать никакого восстания. Лучше не испытывай мою лояльность и любовь в твоем отношении, – многозначительно посмотрел Якопо на парня, который весь покраснел от сдерживаемой ярости. – Это все, что я хотел сказать тебе, – как всегда неожиданно закончил он разговор.
– Синьор…
– Джованни, я не намерен слушать никакие возражения, – протестующе поднял Якопо руку, не давая сказать молодому человеку ни одного слова. – Можешь идти. У меня много работы.
Джованни несколько мгновений в ужасе смотрел на седовласого тирана. Он, правда, никогда не считал его таковым, но в тот момент Якопо в глазах Джованни был именно тираном. Потом парень резко развернулся и бросился вон из кабинета.
Когда дверь за его спиной захлопнулась – с грохотом – Якопо, вздыхая, тяжело опустился в свое излюбленное кресло.
– Эх, молодость… «Люблю… Жениться…» Мало ли кого я любил и на ком хотел жениться… Давно пора понять, что богатые аристократические семьи заключают только политические браки.
– Мама, – ворвался Джованни на кухню, где полная, круглолицая женщина в белом фартуке, надетом поверх длинного платья, и в белом чепчике, из-под которого выбивались темные