Исповедь на краю. Евгения Михайлова
единственную за день сигару, пил некрепкий кофе из большой чашки, щедро добавляя в него густые деревенские сливки. Вдыхал вечерний воздух, смотрел на яркие звезды, чувствовал на губах ветерок с моря, и душа его открывалась, как цветок, для любви, нежности, заботы.
Ровно в одиннадцать Кармелло уже выходил из ванной в роскошном халате. В спальне, на огромной кровати под шелковым балдахином, его ждала Мария, сияла навстречу прекрасными черными глазами и белоснежной улыбкой. Он никогда, даже в первые дни после свадьбы, не бросался к ней со страстными поцелуями и объятиями. Он любил какое-то время просто полежать рядом, подержать ее за руку, послушать милый женский вздор, посмотреть с ней телевизор. И на этот раз Кармелло добросовестно следил за сюжетом очередной серии бесконечного сериала. Затем они посмотрели передачу с фестиваля в Сан-Ремо. Мария взяла пульт, чтобы выключить телевизор, но нечаянно нажала не ту кнопку. Они увидели снятого крупным планом изможденного крошечного негритенка. Мария испуганно посмотрела на мужа.
– Я выключу?
– Да нет. Как хочешь. Давай посмотрим.
И они посмотрели английский документальный фильм «Сироты земли». О брошенных детишках Конго, Ирака, Румынии, России.
Кармелло старался не слишком громко вздыхать и не глядеть на Марию. Он знал, что в ее глазах сейчас стоят слезы и она не хочет, чтоб он их заметил.
«Мама», – вдруг произнесла красивая темноглазая девочка, глядя в объектив, прямо на Кармелло и Марию.
– Ох! – сорвалось с губ Марии.
Голос диктора за кадром произнес: «Напрасно ждет маму девочка Арина из московского дома ребенка № 15. Родная мать отказалась от нее в роддоме, узнав о том, что у девочки букет врожденных заболеваний. А удочерить ее по российским законам практически невозможно. Из-за тех же болезней, которые, кстати, при современном уровне медицины вполне излечимы».
– Выключай, Мария, – мягко сказал Кармелло. Он погасил свет, притянул к себе упругое тело жены и поплыл по реке неги и желания.
Но потом, уже стараясь уснуть, он отчетливо увидел лицо московской девочки Арины, услышал слово «мама», произнесенное сладким детским голоском. У Кармелло и Марии в том раю, который они так любовно для себя создавали, оказалась одна печаль. Мария, статная, женственная, с высокой грудью и широкими бедрами, оказалась бесплодной. И его миллионы в этой беде бесполезны. Ее нельзя вылечить.
Накануне похорон Марины Федоровой Дина увидела в окно, как двор быстро пересекает участковый Иван Николаевич с двумя милиционерами. Они вошли в их подъезд. Что еще случилось? Дина быстро надела ошейник на Топика, влезла в куртку, и они, не дожидаясь лифта, который уже был занят, понеслись с двенадцатого этажа. На седьмом Дина остановилась, подождала. Участковый с милиционерами, как она и предполагала, вышли на шестом. Позвонили в квартиру Веры.
Дина с Топиком спустились во двор и начали свою прогулку, пятую на дню.
Милиционеры освободились